Она обернулась на него. Они давно уже спешились и Мик вёл лошадь в поводу. Вот буквально день назад он даже не знал, как забраться на лошадь, а сейчас уже вполне освоился и, не боясь ничего, ведёт её за собой. Да есть ли что-то, чего он не умеет?!

— Не унывай, говорю! Мы ведь добрались и живы-здоровы, — и Мик подмигнул ей. А Нири, сама не зная почему, невольно покраснела. А может, щёки горят и от мороза. Бывает, ведь и такое. Тем более, что вот он ведь крепчает.

— Пойдём. Тут кажется, настоящая гостиница имеется, — и Мик кивнул на дом чуть поодаль, на котором криво была налеплена вывеска с гордым названием: «Рыжий петух» и даже петух нарисован, правда так схематично, что Нири подумала бы, что малевал ребёнок. У них, помнится, сын конюха, так же рисовал углём на кусочках холстины, что для растопки лежала. — Вот что, Нири, — Мик вдруг остановился почти у самого входа в «Рыжий петух». Она подняла голову и посмотрела на него. НГлаза в глаза. И показалось вдруг, что между ними прорастате огонь, словно живой, но не обжигает, а ласково обволакивает теплом. Она мигнула и наваждение исчезло. — Давай скажем, что мы брат с сестрой, иначе нам опять одну комнату предложат.

Он замолчал и выжидающе посмотрел на неё. И снова она не знала, куда спрятать глаза, только на этот раз от стыда. Мик ведь наверное устал спать на полу, а она совсем об этом не подумала. Словно, и правда, считала его рабом, ниже себя по положению.

Наверное, она так и считала, но теперь даже и подумать об этом было стыдно. Несмотря на то, что Мик был шутом и рабом, он словно стоял выше многих знатных, не по своему положению, нет, а по какому-то внутреннему благородству.

— Давай, конечно, — тихо кивнула Нири, успев заметить, как Мик почему-то отвернулся.

Они зашли в гостиницу, сказав, чтобы лошадь отвели на конюшню. Мик присовокупил к словам ещё несколько монет, которые он благоразумно разменял заранее. Нечего здесь светить золотом и драгоценностями. И в этом Нири была с ним абсолютно согласна.

Им отвели две просторные комнаты, правда соседние по просьбе Мика. И было немного непривычно остаться в комнате одной. Как странно, но она уже так привыкла к Мику, который ведь по сути, никто ей. Привыкла и не могла себе даже представить, что их дороги рано или поздно разойдутся. Он пойдёт своей дорогой. Шутом снова будет, или может сказителем каким, но теперь уже свободным.

Почему то образ Мика ей упорно виделся бредущим по дороге с неизменной сумой на плечах. Вечный странник, без дома. А был ли у него дом? Её вдруг пронзила к нему острая жалость и понимание и сочувствие. Как можно жить, не имея своего дома, не зная своих корней, и радоваться так безмятежно, как это делает он?!

Её размышления прервал стук в дверь.

— Войдите!

Вошёл Мик.

— Слушай, пока ещё не принесли ужин, я хотел поговорить. — Он казался безмятежным, но голос выдавал волнение.

— Что-то случилось? — На душе вдруг снова стало страшно, всего лишь на короткий миг, но всё же.

— Нет, вовсе нет. Не надо пугаться! — Он улыбнулся и подошёл ближе. — Я просто узнал, что торговый обоз здесь был и ушёл пару дней назад. А другой обоз будет только по весне. Одним трогаться в путь опасно. На дорогах орудуют разбойники, можно попытаться догнать обохз или осесть здесь до весны.

— Но нам не хватит денег, — Как это до весны? Что она будет здесь делать всю зиму? Конечно, Мик прав, и по-хорошему, им бы переждать эту зиму, но всё существо восставало против этой мысли. Хотелось быстрей к дяде, рассказать ему, кто убийца отца, чтобы Его Величество покарал князя.

— Можно устроиться на работу. Здесь, в гостинице, нужен работник на кухню, тяжести принести, подсобить если что надо. Ты, я знаю, не привыкла работать. Но может всё же найдёшь что-то по душе. И думаю, моих денег всё равно хватит на двоих. Хозяин обещал щедро платить, если я соглашусь.

И выжидательно посмотрел на неё. А Нири снова стало стыдно. За то, что она вот такая. Отец учил её всему, что может пригодиться девушке и не только — например, владеть оружием или ездить в мужском седле. Но он учил её только тому, что требуется девушке её положения. Он никогда бы не смог подумать, что то, что с ней произошло — вообще возможно. Отец никогда не воевал и не брал чужого. И всегда был доволен жизнью, ни в каких заварушках и мятежах не участвовал. Да и дом их всегда хорошо охранялся. Как же случилось так, что кнзь Литар напал именно на них?

Она уже думала об этом и не находила ответа. Так же как и не находила ответа на вопрос — был бы доволен отец, зная, что она вот так запросто общается с Миком, словно он её брат. Но он ведь не брат ей! А ещё из другого сословия. А отец очень чётко придерживался сословных различий.

И вот теперь, когда его нет, она, кажется, должна сама сделать выбор. И не может же она позволить Мику кормить себя! А сама что в это время будет делать? Валяться на кровати, вышивать и читать, как она это делала дома?

Что она может? Помогать по кухне — это явно не к ней. Нири не сумела бы сама приготовить ни одного блюда, да и отличить гречку от пшена не смогла бы. Может быть, читать сказки или рассказывать истории? Или играть на арфе?

Читать то она умеет, да вот только надо ли оно кому-нибудь? А на арфе она играет из вон рук плохо, не то что Мик, из под искусных пальцев которого и на свирели вылетают прекрасные мелодии.

Что же ей делать?

— Ты прости, если обидел, — Нири подняла глаза. Мик стоял и, улыбаясь, смотрел на неё.