Западный берег реки оказался значительно выше, но, посоветовавшись с Кузьминым, Гришин решил поставить артиллерию по восточному берегу реки: там позиции были удобнее и в случае необходимости отхода не надо будет переправляться через реку.

– А пехоту придется ставить все же и по западному берегу, - уверенно сказал Гришин после некоторого раздумья.
– Усильте ее полковой артиллерией. У Михеева шесть орудий, у Шапошникова два. Сорокапятки в случае чего перетащим, а артполк весь придется ставить вдоль реки по восточному берегу.

Около трех часов ездили они вдоль Красивой Мечи, сверяя местность с картой, прикидывая, где поставить батарею, а где можно обойтись и одним орудием, где придется развернуть батальон, а где можно оставить и необороняемый участок.

– Как Тришкин кафтан, - беззлобно ругался Гришин.
– Попробуй растяни восемьсот человек на пятнадцать километров!

– Нельзя быть сильным везде, Иван Тихонович, - с шутливой назидательностью напомнил ему Кузьмин.

– Этот закон сейчас не годится. Слабым нельзя быть ни в одном месте, серьезно ответил Гришин.
– Проткнут оборону хотя бы в одной точке - и вся наша оборона потеряет смысл. За танками же не угонишься. И эшелонировать оборону нечем.

– Вот я и предлагаю в резерве держать половину всех орудий, как пожарные команды, - предложил полковник Кузьмин.
– Где будет жарко, туда и посылать. Как думаешь, сколько дней в нашем распоряжении.

– Все зависит от погоды. Пристынет по-настоящему - и пойдут. Может быть, дней пять, может - неделя, - ответил Гришин.
– Поехали к своим. В целом все ясно. "Но как же воевать без обоих соседей...
– тревожился Гришин.
– Это опять верное окружение...".

К вечеру 5 ноября оба стрелковых и артиллерийский полки 137-й дивизии выступили из Ефремова занимать отведенные им участки обороны.

В 624-м стрелковом полку "старички" обсуждали новость: вернулся из госпиталя их первый командир полка майор Фроленков, раненный еще в июльских боях.

– Ну, Андрей Григорьевич, принимай полк, командуй, а я опять при тебе комиссарить буду, - сказал Фроленкову Михеев.
– Задача поставлена, людей в полку ты знаешь.

– После марша собери всех командиров рот и батальонов, хочу посмотреть, кто из старых остался.

Когда полк вышел к Красивой Мече и занял оборону, вечером к Фроленкову стали приходить и представляться командиры. Хотя на марше он мельком и видел некоторых из них, все равно сейчас встреча с каждым была теплой и дружеской.

Комбатов было только двое - лейтенанты Нагопетьян и Савин. Нагопетьяна майор Фроленков до этого знал только в лицо, в июле он был лишь взводным, и теперь с удовольствием оглядывал этого высокого красивого парня с живыми черными глазами.

– Вот, Андрей Григорьевич, есть предложение представить его к очередному званию, - сказал Михеев.
– Парень что надо, в полку первый смельчак.

В избу вошли еще двое. Фроленков узнал Тарасова и Александрова.

– О, парторг с комсоргом, неразлучные друзья, - пробасил Фроленков. Садитесь на лавку, - он видел их обоих днем и поговорил подробно с каждым.

Вошли, крякая с мороза, еще несколько человек.

– Дзешкович, минометчик?
– спросил Фроленков.

– Так точно, товарищ майор, - ответил краснощекий лейтенант.

– Командир полковой батареи старший лейтенант Денисенко... Комиссар батареи младший политрук Василенко, - представились двое молодцеватых командиров в хорошо подогнанных шинелях.

– Товарищ майор, младший политрук Василенко с нами с августа воюет, сказал комиссар полка Михеев.
– Командир батареи новенький, но тоже с боевым опытом.

Фроленков поздоровался с каждым, предложил сесть.

В госпитале он часто думал, как вернется в свой полк, мечтал об этом, и мысли не допускал, что попадет в другую часть. Поэтому был искренне рад, когда из управления кадров фронта его направили в родной полк.

Фроленков знал, что полк трижды попадал в окружения, вышел из последнего с тяжелыми потерями, поэтому боялся, что из своих старых командиров никого не встретит. А тут - живы оказались многие, кого он хорошо знал и любил. И Михеев с Тарасовым, с которыми он формировал полк, и комсорг полка Александров, заметно возмужавший за это время. Адъютант командира полка лейтенант Рак, который тогда, в июле, когда Фроленкова ранило, сумел вывезти и сдать его в госпиталь. Старший лейтенант Новиков, первый помощник начштаба. Фроленков любил его за холодный трезвый ум не по годам, уважал, как отличного штабиста. Начальник штаба в полку был третьим за четвертый месяц, а помощник оставался все тот же, одно это вызывало у Фроленкова уважение к Новикову.

Майор Фроленков еще на построении и марше узнал в лицо многих старых бойцов-арзамасцев, нескольких человек взводных, но большинство в строю стояли незнакомые.

За четыре месяца войны из строя выбыло шесть командиров батальонов. Это были опытные люди - капитаны Козлов, Елькин, Терехин. Теперь батальонами командовали мальчишки-лейтенанты.

Хотя какие это батальоны - с роту каждый. Фроленков всегда любил и уважал смелых и отчаянных, но ценил и опыт. Ему сразу понравились оба комбата, но закралось и сомнение: сумеют ли они четко управлять своими батальонами в такой сложнейшей обстановке, когда решается судьба войны?