— И как, тот кто из воды вылез, правда на тебя Павел Лукич похож был? — не выдержав, спросил я.

— Да родная бы мать нас не отличила, как он похож был. И голос мой и даже одежда и оружие, но только одно различие точно нашлось, он был моей перевернутой копией. Видишь. родинку у меня на правой щеке, так вот у него всё наоборот, она на левой была. Конечно поначалу я опешил и не знал, что делать. Однако ведь он то себя вел точно так же, и искренне считал, что это не он, а именно я из той странной лужицы вылез.

— И что ты с ним сделал?

— А ничего, конечно винтовками мы в друг дружку немного поцелились, но потом оба постепенно успокоились. Поговорили, вспомнили былое, покурили и вместе отправились на поиски того молодого стажёра аспиранта. Вместе нашли его, вытащили из трещины во льду и отправились его наружу выводить.

— А выйдя наружу, двойник, наверное, растаял словно призрак? — предположил я.

— Да нет, почему же, вышел он вполне нормально, а вот я наоборот тут остался, проколотый моим же четырёхгранным штыком — признался Щукарь и нервно затянулся самокруткой.

— Это как так? — удивился я.

— Да вот так. Напал он на меня на середине пути, ведущей к выходу. И наверняка убил бы наповал, если бы не перепутал и ударил в ту сторону грудины, где у нормального человека сердце находится. — Щукарь постучал себя по левой стороне грудины и выпустил струю самосадного дыма. — Однако, после этого они с аспирантом ушли, а я остался, кровью своей ледок местный заливать.

— И что дальше? — настороженно спросил я.

— А дальше, я лежал и чувствовал, как тело наливается лютым холодом, и я, потеряв себя, в любой миг, могу в нежить превратиться. И тогда в мою дурную голову, пришла одна не менее дурная идея и я решил её попытаться напоследок осуществить. Уж не знаю сколько я часов полз по снегу, раз за разом проваливаясь в бредовое беспамятство, но, когда я добрался до того места куда стремился, снаружи наступила ночь. — Заушив окурок, Щукарь кинул его в огонь и понюхал кипящее варево. — Так вот, а когда я добрался до той талой лужи, наполненной черной водой, я просто нырнул в неё с головой. То, что происходило под водой рассказать нереально, но знай одно лейтенант, в этой луже моё нынешнее тело полностью растворилось, а потом оно собралось воедино. Так что, когда я из нее вылез, я был вполне цел и снова смог породить огонь. А ещё я почувствовал, что стал чуть сильнее и внутри словно омолодился.

— Прямо как мертвая и живая вода из сказок — пробормотал я и Щукарь ухмыльнулся.

— Уж не знаю, мертвая эта вода или живая, или обе в этой луже смешаны вместе, но только чёрная водица дала мне новую жизнь и цель, вернуть всё свое обратно.

— Это как, вернуть всё своё? — не понял я.

— А вот так. Видишь ли, ночью из холодного места никто выбраться точно не сможет. Оболочка этого чёртового пузыря не пропустит. Так что мне, учитывая то время пока я тут на пузе ползал, пришлось провести тут цельных девять дней. И наверняка бы я не выжил, если бы не возродившийся во мне огонь. В результате я осунулся сильно, немного обморозился и когда наконец выбрался наружу, стал совсем уж на себя не похож.

— И что дальше? — буквально подогнал я Щукаря, реально желая узнать, чем всё это закончилось.

— А дальше, немного отлежавшись в тайге, я направился прямиком домой. А там, пройдя мимо военных патрулей, я обнаружил что мой двойник сидит у меня во дворе, во главе моего стола и вместе с моей женой и роднёй, весело справляет десятый день рождения моего младшенького сынишки, будущего бати, моего внучка Севки. — Резко замолчав, Щукарь стремительно выхватил сапожный нож и принялся яростно мешать кипящее варево. — Уж не знаю, как я эту падлу двойниковую прямо там не застрелил, однако как-то сдержался, решив сделать всё по уму.

— И как, всё получилось?

— Получилось, но не совсем так как я хотел изначально. Оклемавшись и почти полностью восстановившись на тайной заимке, я пробрался в каменный подпол своего дома, по специальному партизанскому лазу и зная свои собственные повадки, дождался, когда двойник туда после обеда спустится, холодным квасом угоститься.

— И ты Павел Лукич его там в подвале и заколол — догадался я.

— Конечно заколол и в нужную сторону попал, даже не сомневайся. Но только перед этим мы немного с ним поговорили. И понимаешь ли лейтенант, в момент этого дюже откровенного разговора по душам, я начал сильно сомневаться, что я именно тот, кто на самом деле есть, а он это не настоящий я.

Старик прекратил мешать, запахший тайгой отвар. Затем взялся за горячечный котелок, ничем не прикрытыми пальцами и принялся наполнять до краев две алюминиевые кружки.

— А можно ли реально выяснить, кто именно из вас был настоящим Павлом Лукичом Морозовым? — неожиданно для самого себя, спросил я.

— Как оказалось можно — мигом ответил Щукарь и неожиданно зло оскалился. — В тот момент, когда мой штык его неправильное сердце пробил, я уж подумал, что всё закончилось, однако его это не убило и он, воспользовавшись моментом на меня с ножом кинулся. Уж не знаю, как я вывернулся, но мне удалось тогда его огнём так прожарить, что он окончательно дух и испустил. А после этого его обугленное тело растворилось словно кусок льда и превратилось в мокрое место, состоящее из той самой чёрной водички.

— Значит Павел Лукич, теперь у тебя в подполе, есть своя собственная талая лужица — тут же сделал я вывод.

— Есть такое дело, только вижу эту лужицу только я. И стоит мне в неё посмотреться, во мне сила жизни возрождается. Из-за этого, я на всякий случай, кроме кровной родни, никого в свой дом на постой не пускаю.

Пододвинув к себе одну из двух горяченных кружек, я на пару минут призадумался, а потом указал на ледяную статую, в которую превратилась красивая, обнаженная девушка.