Наверное, это должно было меня деморализовать и запугать, но я даже вызвался к доске и получил пятерку, к удивлению химички, все красиво и связно рассказав. Людмила Федоровна, наша химичка, была замечательным человеком, но не могла донести материал, потому химию не понимали, а зубрили. Похоже, после моего выступления кое-кто и понял.

И вот прозвенел звонок. Синцов сразу подорвался, подошел к моей парте. Илюха напрягся, я откинулся на спинку стула. Синцов склонился надо мной и дохнул в лицо чем-то едким, химическим.

— Хана тебе, поросеночек! — Он осклабился, демонстрируя черные зубы.

Я изобразил растерянность и страх, захлопал ресницами, словно собрался заплакать.

— А что я сделал?

Вот теперь Синцов отвесил челюсть. Действительно ведь, разве такой, как я, мог обезвредить двух гопников, которые к тому же старше?

— Ты родился, — прошипел он.

— Ну, извини, — развел руками я. — Я больше не буду.

Девчонки на первой парте прыснули и сложились.

— Тебе хана, понял?

В зарождающийся конфликт вмешалась химичка:

— Синцов! А ну вон из класса!

Людмила Федоровна умела сделать зверское лицо, потому ее боялись. Синцов направился к двери, указав на меня пальцем.

— Я же говорил, — вздохнул Илья. — У них один за всех и все за одного.

К нам повернулась Гаечка и уверила:

— Я все слышала. Он тебе угрожал. Хочешь, схожу к директору? Ну задолбали же!

Я мотнул головой.

— Спасибо, Саша, разберусь.

Спасало, что мой класс оказался на удивление приличным для этих мест. Ни одной девчонки, промышляющей на трассе, разве что Фадеева, но она тихая, из гопников — только Синцов, и тот на уроки не ходит.

— Пойдем? — Илья поднялся. — Похоже, тренировка сегодня отменяется. Не хватало, чтобы нас на площадке отловили, они там все время толкутся.

По всем урокам, кроме первого, русского, где меня не спросили, я получил пятерки. Даже на физре спринт пробежал, побивая рекорды и удивляя физрука. Когда занятия закончились, мы сперва решили остаться на площадке, но я придумал кое-что получше, обратился к учителю:

— Виктор Аркадьевич! — Он обернулся. — Нам нужно отработать захваты в партере, на матах. У вас же сегодня уроки на улице? Можно позаниматься в спортзале? Обещаем все после себя убрать!

Физрук аж опешил, от удивления аж веснушки на его простецком лице проступили четче. Он смерил нас взглядом и с сомнением в голосе сказал:

— Хорошо. Только шею себе не сверните. Захваты у них, понимаешь. И что вы собираетесь захватывать? Галактику?

— Возьмите меня за предплечье, — улыбнулся я, он осторожно сомкнул пальцы на моем запястье. — Обеими руками возьмите и сожмите крепче.

Он сомкнул пальцы. Я поднял вверх большой палец, как если бы показывал «класс», ухватился за него левой рукой. Движение вверх с легким поворотом — и я свободен.

Брови физрука поползли на лоб.

— Там некоторые приемы в падении, и надо валяться, — объяснил я и заверил: — но ничего опасного.

— Валяйте уже, — махнул рукой он, и мы побежали.

Ввалились в раздевалку, где стоял гвалт, и все парни сразу смолкли.

— Что, кости нам перемываете? — не стал молчать я.

— Синцов пообещал, что тебе хана, — снизошел до ответа Петя Райко.

— И че, ставки делаете? — Я взял свою сумку и перекинул через плечо. — Кто принимает деньги? Ставлю на себя. Реально, пацаны. Ставлю сотку, что никто мне ничего не сделает.

Мелкий азербайджанец Рамиль Меликов добавил:

— Они тебя хотят… в общем, чтобы ты закукарекал. Вот.

Илья, стоящий за моей спиной, закашлялся, Меликов продолжил:

— Предупредил, что всех, кто будет тебе помогать…— Он чиркнул ребром ладони по горлу.

— О, как. — Я протянул ладонь Райко, но тот не стал пожимать мою руку. — Ну, в вас я не сомневался, вы — реальные пацаны. Сильные и смелые, что песец.

Кабанов виновато отвел взгляд. Мы с Ильей переглянулись, и я сказал:

— Да понимаю: ссыкотно, зла не держу. Бывайте.

— Эй, — окликнул меня Райко, я обернулся. — Удачи!

Я ничего не ответил, мы вошли в пустой и гулкий спортзал, вытерли подошвы кед. Я огляделся и резюмировал:

— Хреново, что нет ничего для бокса. Ладно, не беда, будем прокачивать физуху и потом — немного борьбы в конце.

Илья зябко повел плечами, я объяснил:

— В нашем мире ценятся ударники. Бьешь сильно — ты крутой, а борьба сильно недооценена, потому что менее зрелищна. Хотя в поединке боксер-борец не факт, что выиграет боксер.