— Твой шрам на руке оттуда?

— Да. Но Ролдао снова отшвырнул меня, и я понял, что я ничего не смогу без помощи взрослого. Я бросился по тропинке и через некоторое время буквально врезался с разбега в дона Эстэбана. Услышав мой сбивчивый рассказ, твой отец велел мне оставаться на месте и побежал туда, куда я показал ему. Но я, конечно, не послушался…

Криштиан вдруг сильно вздрогнул и замолчал. Я коснулась рукой его плеча.

— После… Что стал делать мой отец?

— Он ударил Ролдао, несколько раз и очень сильно. Но было поздно: мама уже билась в агонии, истекая кровью. Дон Эстэбан, видимо, понял, что ей он ничем помочь уже не может, и потащил Ролдао к отцу. Насколько я знаю, наследника в тот день посадили под домашний арест. Даже психиатра позвали. Но я очень плохо помню всё дальнейшее. Помню, как рвался к маминому телу, и двое мужчин с трудом оторвали меня от него. Помню, как кричал и бился. И разговор с отцом помню. Король сказал мне, что всё это — бред. Что Ролдао пытался спасти мою мать, на которую напал убийца. Что у меня помутился рассудок. Это было уже на следующий день…

— Когда моему отцу подстроили аварию, — прошептала я.

— Да. После убийства, меня заставили выпить снотворного, и я проснулся только на следующий день. Когда было крушение.

— И свидетелей больше не осталось… А ты не пытался выйти на журналистов, обратиться в полицию? Ну надо же было что-то делать!

Я обернулась к нему, но Криштиан смотрел мимо меня на море. Его губы чуть подрагивали, выдавая напряжение, а плечи сгорбились.

— Нет. Я очень быстро понял, что это безнадёжно. Посидел в четырёх стенах, обшитых какой-то мягкой, звукоизолирующей дрянью, и понял. Меня тогда беспощадно накачивали таблетками, и, если бы я немножко задержался с осознанием ситуации, то, думаю, стал бы овощем. Знаю лишь, что они нашли какого-то несчастного, которого обвинили в убийстве.

— Почему мой отец согласился молчать?

«А, главное, почему он отдал меня замуж в такую семью? Зная всё вот это?». Но рвущийся наружу вопрос я не задала.

— Не знаю. Думаю, побоялся за вашу жизнь. Он ослеп, а слепому очень трудно бороться за любимых людей. Особенно с королём.

Мы замолчали. Я обдумывала всё, что услышала. Паника отпускала меня, но я всё ещё очень сильно дрожала. Криштиан, наконец, заметил, скинул с себя пальто и набросил мне на плечи.

— Почему ты мне не рассказал сразу…

Он усмехнулся.

— Это мало что изменило бы. Я не хотел тебя пугать. И подставлять. Если бы они догадались, что ты знаешь…

Я сразу вспомнила Лианора и его фразу: «много знать полезно, и однажды знания могут спасти жизнь. Неполезно и даже вредно для жизни, когда другие знают о том, что вы знаете много».

— Поэтому ты попытался отказаться от меня на свадьбе? — прошептала я.

Но это был риторический вопрос. Я не стала спрашивать, почему принц сделал это так эпатажно. Понятно: тихо и по-домашнему точно не получилось бы. У него была надежда на публичность… Не сбывшаяся надежда.

— Да, — всё-таки ответил он.

Я начинала понемногу приходить в себя. Осколки словно собирались в какую-то ужасную, но довольно цельную мозаику.

— А что случилось с братом твоей матери?

— Тимотео не смог смириться со смертью любимой сестры. Когда пять лет спустя капитан полиции, дон де Лианор, провёл несколько крупных расследований, и его назначили комиссаром, дядя обратился к восходящей звезде лузитанского сыска, рассказал о недоверии к предыдущему следствию. И Лианор взялся за это тёмное дело. Он нашёл в тюрьме того самого «убийцу», допросил его, и следствие возобновили. Комиссар лично приходил и ко мне, но я отказался с ним общаться…

— Почему?

Криштиан с горечью усмехнулся.

— Мне было восемнадцать тогда. Я уже не был ребёнком и понимал, чем всё это закончится. И ещё… Мне было страшно. Мне и сейчас страшно за Сандру. К чести комиссара, он очень быстро догадался, что в убийстве замешан кто-то из королевской семьи. Но, чтобы допрашивать членов семьи монарха, нужно получить специальное разрешение короля. И дон Эстэвэс, по запросу комиссара, обратился за разрешением к моему отцу…

— Понятно, — прошептала я, содрогнувшись. — После этого у короля не осталось иного варианта, кроме как найти того, кто обвинит министра в заговоре.

Криштиан не стал мне отвечать. Он молчал и смотрел, как солнце всё ближе и ближе клонится к морской бездне.

— Надо бежать, — прошептала я. — Нам надо бежать. Прямо сейчас. Куда угодно, хоть в Ингварию, хоть в Андурию…

Принц резко обернулся ко мне.

— Ты не поняла… Ролдао как раз и хочет, чтобы мы бежали. Он провоцирует нас. Неужели ты думаешь, что он не догадался, что я тебе сейчас обо всём расскажу? Брат — охотник, он испытывает удовольствие, преследуя жертву и загоняя её. Я знаю, что после убийства, отец приглашал врача, и тот поставил диагноз: психопатия. Ролдао — настоящий садист. Азартный садист. Ему мало убить нас, он хочет поиграть. И ещё, Ирэна, наследный принц — гений. Пусть кто-то и считает, что «гений и злодейство — не совместимы», но это не так. Гениальность — это тоже патология, в каком-то смысле… Ролдао не проиграл ни одного сражения. Даже когда против его десяти тысяч было шестьдесят тысяч врагов.

Я закуталась поплотнее в пальто и застучала зубами. Невольно вспомнилось: пятнадцатилетний принц возглавил поход против диких андурийцев… Видимо, тогда король поверил в предназначение старшего сына. Поэтому, когда шестнадцатилетний гений убил королеву, Алехандро не стал отказываться от своих надежд.

— Но тогда что нам делать? — прошипела я зло.

— Я что-нибудь придумаю, — сумрачно пообещал супруг. — Может быть, мы сможем убежать, или я смогу тебя… Но вот так просто — не получится. В городе войска. Полиция поднята. Нам нужно немного времени, чтобы как следует всё продумать…