Шрифт:
И прослушал, что говорила Яшмовая Тeтя.
Ощутил биение пульса под языком и запахи возбуждения красавиц вокруг себя. Их было куда больше, чем видел глаз. Но возмущeнный стук сердца Гэн вызывал улыбку. Мысленную.
Да нет, вроде, не успел очень много пропустить:
— Мы знаем, что наши противники хотят сегодня отравить колодцы. Их цели: спираль колодцев на центральной площади к лету от Запретного города и родник-ступени, берущий начало от жемчужины у статуи льва и дракона, что охраняют Зимние ворота в Циньдар. Наши цели: часы над спиралью колодцев и парковый комплекс у статуи льва и дракона. Если кто-то, — а теперь целью её слов стала одна Гэнгти Тшу, и это видели все, — надеется захватить врага в одиночку и уничтожить на месте, пусть здесь и сейчас прощается с этой надеждой. Йи?
Он немедленно поклонился, складывая ладони жестом «слушаю и принимаю каждое слово».
Звeздная Императрица не выразила согласия кивком, но яшмовая занавесь перед её лицом качнулась:
— Я доверяю твоему чутью и приказываю: как только тебе покажется, что опасность в шаге от тебя, ты берeшь Гэнгти Тшу и уводишь Теневыми Тропами туда, где для вас уже не будет опасности.
Йи поклонился ещё раз.
— Вы оба нужны мне — живыми.
Эти слова были сказаны для чуть более самоуверенной, чем ждали наставницы, Гэнгти Тшу.
Она это поняла, и её заглушeнное возмущeнное сопение смогли услышать только Йи и красавица Водная.
1
Бо Синцзянь, Династия Тан, перевод: Городецкая О.М.
"Иным, возлюбившим любовь…"
Глава 34. "Вешний" договор
Ночь раскрыла чeрный зонтик звeзд над крышами Циньдара. Кипарисы ловили дыхание ветра, чуть покачивая тонкими макушками. Сосны сомкнули охранные ряды вдоль оград. Голова Дракона только поднималась над горизонтом, но когда в неведомой дали Солнце перейдет с рогов Быка в пасть Тигра, Дракона будет видно от двойной звезды, носящей имя Клык, до Последней Чешуйки, маленькой красной звезды в Хвосте Дракона.
Гэнгти Тшу словно впервые видела город. Да ведь, и правда, впервые! Она ещё ни разу не шла здесь в сложном красивом костюме, тихо пересчитывая гладкие плитки мостовой кожаными подошвами богато расшитых золотом и покрытых лаком туфелек Ни разу её волосы не были заплетены изящно изогнутой сеткой с камнями и хризантемами — для свидания. Ни разу юноша рядом с ней не пел томных «вешних» песен:
— Блистал её взор красотою,
всю жизнь любоваться им мог!
А брови её трепетали,
словно бабочка-мотылёк.
Как киноварь — яркие губы;
густа красота, — как вино.
И всё в ней спокойного тона,
и сдержанности полно1…
— А ведь ты поeшь не обо мне, — лукаво покосилась Гэн на Йи.
Он улыбнулся и словно стал другим человеком:
— Конец весны, и дождь идёт
За бамбуковой шторкой в окне.
Уже близок рассвет. Я спросонья забыл,
Что в чужой я гощу стороне.
Потянулся, зевнул — холод утренний вмиг
Вполз ко мне под шелка одеял.
Я же лишь улыбнулся… Сегодня для всех
В сердце радости я пожелал2…
— Йи!.. — негодующе топнула Гэнгти Тшу — и толстые нити, скрепляющие лаковый верх туфельки с подошвой жалобно скрипнули.
О Небесная Императрица! Ты же видишь, как эти двое похожи на ссорящихся влюблeнных! Неужели те, чужие глаза не поверят, засомневаются…
— Ну пожалуйста, не злись! — Йи Дэй взял тонкие пальчики девушки в свои горячие ладони. — Это строки благословенного Сун Юя, поэма «Бессмертная Фея»… конечно, их написали не о тебе!
Гэн тихонько зашипела:
— А мог бы и соврать!
Йи даже отстранился от неё, не выпуская холодные пальчики из горячего плена:
— Вот ещё! Ты мне друг, а друзьям не врут!
— А кому врут?..
— Никому! — Йи вновь шагнул к напарнице.
— Ах, так?.. Значит, о чeм бы я тебя ни спросила, ты скажешь мне правду?
— Да. Или промолчу.
— Ха-ха! То есть, если я задам вопрос, а ты не ответишь, ты — соврeшь!
Странным образом традиционный костюм циньанской красавицы изменил до неузнаваемости движения Гэнгти Тшу, ничуть не поменяв манер общения. Наверное, вся эта сковывающая многослойность принуждала и гордо держать спину прямо, а плечи широко развeрнутыми, и переступать меленько, а не скакать… но ни мысли, ни бойкий язычок в шелка не затянули.
Йи покачал головой:
— Если я промолчу, я просто не скажу тебе правды.
— Ну ладно, — сменила Стальная Паучиха гнев на милость. — Как думаешь… долго ещё ждать?
Йи сверкнул неожиданно синим блеском глаз, тут же погасшим:
— Нас могут слышать лилии в пруду
И карпы, что проснулись невзначай.
И перепeлки, иволги в саду…
И дарит чаю горечь молочай,
Чтобы напомнить: сладость лишь на миг,
И та, поверь, горька для нас двоих…
Гэнгти Тшу протяжно выдохнула. Вот это она дала!.. Вот это ей ещё припомнит Дъи. Как хорошо, что в голове у этого парня хранится так много песен! Как хорошо, что теперь те, кто слышит из темноты их голоса, будут думать, что красавица ждёт начала «вешних утех».