А вот еще один эпизод, связанный со Шмыгой. Виктор Яркий работает слесарем сортопрокатного цеха на Кузнецком комбинате. Он заслуженный работник культуры РСФСР, непременный участник всех крупных смотров художественной самодеятельности Российской Федерации, пел в Кремлевском Дворце съездов. В его репертуаре есть и арии из классических оперетт. Яркина пригласили выступить на передаче, но не сказали, что он будет петь со Шмыгой. Исполняли они дуэт Сильвы и Эдвина из оперетты «Сильва». Причем без репетиции. По-моему, на клубной сцене Татьяна Ивановна волновалась больше своего партнера. После передачи, когда уже опустел зрительный зал, режиссер попросил переписать дуэт, то есть сделать дубль. Татьяна Ивановна колебалась. Во-первых, она торопилась, а во-вторых, понимала, что исполнение потеряет непосредственность, теплоту, исчезнет атмосфера, которая возникла благодаря экспромту, неожиданности только что родившегося дуэта. И все-таки певица, уже разгримированная, собравшаяся в дорогу, прослушала запись, сделанную на передаче, и сказала:

— Пишем! Плохо петь я не имею права. Прежде всего я артистка оперетты! Иду гримироваться.

ПОБЕДИТЕЛЯМ МУЗЫКИ

Неожиданной была встреча с тремя музыкантами из села Нижние Пены Ракитянского района Белгородской области. Колоритные деды — Илларион Иванович, Игнат Тимофеевич и Иван Петрович. Каждому где-то около восьмидесяти. Возраст их проявлялся в каком-то особом былинном выражении: крепкие, немощь и хворь их, как видно, не берут. А песни… не знаю, в каком веке их сложили?

Трудное, признаться, было интервью. Хотелось найти истинные слова, чтобы на одном языке разговаривать, не подлаживаться, не стилизовать речь дедов под народную. «Псевдо» всегда рядом с неправдой ходит.

Запели они и словно в родную стихию окунулись. Про меня совсем забыли. Я поняла — привыкли народ забавлять. Песни поют лихие, пересыпают прибаутками, веселье так и брызжет. Весело самим, все трое раскованные, озорные, себе на уме. Такими, наверное, на Руси были скоморохи. Ну, думаю, я с ними не справлюсь! Программа у них нескончаемая, без устали хоть до утра пропоют. Нет, не совладать мне…

Поняли деды, что я волнуюсь, и старший шепчет мне:

— Ты, Михайловна, веди нас, а мы за тобой табуниться будем.

Словом, не я их, а они меня поддержали.

Побеседовали мы с ними по-дружески, натянутости никакой не было. Рассказали, что дудки делают из клена. Играли самозабвенно, приплясывали, то дудка с дудкой разговор вела, то одна другую переигрывала, потом третья вступала и «поддавала жару». Оказывается, они пять раз выступали в Москве, грамоты получили.

— Что, — спрашиваю, — в грамотах написано?

— Да что, не знаешь, что в грамотах пишут? Что надо, то и написано.

— А все-таки?

— Что, что! — рассердился самый маленький дед. — Победителям музыки.

Дальше деды рассказали:

— Когда играем, ведро с водой ставим.

— Зачем? — удивилась я.

— Как зачем? Дудочки чтобы намокали. А то сохнут дудки.

На той передаче у меня сложилось такое впечатление, что не я к дедам, а они ко мне подход нашли.

Спасибо «победителям музыки», спасибо их мудрости, юмору и таланту человеческого общения.

Идет передача из города Вольска. Зрительный зал во Дворце культуры расположен амфитеатром, проход по центру делит партер на две части. Я знала, что в седьмом ряду по обе стороны прохода, с краю, сидят два бывших фронтовика — Геннадий Никитин и Михаил Сиднев. Они не знакомы друг с другом. Но у них не только военная судьба общая, но и в биографиях оказались такие редкие совпадения, что не часто в романе или в фильме встретишь. Судите сами: в один день окончили школу в Вольске, в один день — 28 июня 1941 года — ушли на войну. Сражались на Первом Украинском фронте. Оба стали разведчиками. В один день расписались на рейхстаге. В один и тот же день после демобилизации вернулись в Вольск. У каждого двое детей.

Задаю вопросы полному кавалеру орденов Славы Геннадию Никитину и награжденному двумя орденами Ленина Михаилу Сидневу. Ответы не заставляют себя ждать. Чувствую, как нарастает удивление в зале. Собравшиеся уже начали аплодировать.

Последний вопрос: «Вы женились в сорок седьмом году?» — предполагал утвердительный ответ обоих.

Я уже было начала: «И женились вы, товарищи…» Вдруг мелькнула мысль, что это не так. Я так и осталась стоять с поднятой рукой. Рука замерла, застыла в воздухе… «И женились вы, товарищи…» — повторила я, но интонационно слова эти были уже не утверждением, а сомнением, выдавая мою неуверенность и даже растерянность.

— В сорок девятом, — ответил Никитин.

— В пятьдесят первом, — ответил Сиднее.

— Опять близко, — заключила я. Кажется, стоит ли переживать из-за такой мелкой ошибки, да еще писать об этом. Подумаешь, даты женитьбы не совпадают

— всего два года разницы. Но согласитесь, что эта неточность могла разрушить достоверность, какое-то возвышенное удивление той общностью судеб, теми немыслимыми совпадениями, которые как-то по-особому высвечивали биографии ветеранов. Я обманула бы зрителей, которые только что аплодировали, и эмоциональное наполнение могло быть безвозвратно утеряно, удивление сменилось бы недоверием — подстроили, мол, ан нет, не удалось. Авторы сценария увлеклись этим благодатным для журналистов материалом и, не проверив детально все факты, дали мне неправильную информацию.