Тут «строгая врачебная интеллигенция» метнулась к видавшему все виды шкафу, достала узкую подушку и, старательно взбив, возложила на стол.

– Вот теперича совсем преудобненькое спальное место! – гордо заявил Мартин и, услужливо кивнув, премило заулыбался, кокетливо похлопывая длинными изогнутыми ресницами.

Однако Себастьян лишь мельком глянул на это «преудобненькое спальное место» и вновь продолжил таращиться на «страшные перевясла».

– Раз не по нраву, – возмутился Мартин, – то можешь преспокойненько себе отправляться восвояси… Низкий поклон!.. Не смею больше задерживать!.. Передай своему строгому родителю мое глубочайшее почтение!.. Удачно отработать!.. Bonis viis vadas (лат. Желаю хороших дорог)!.. Vale (лат. Прощай)!..

Он вновь кивнул все в той же почтенно-услужливой манере и зашагал прочь из «Смотровой», нарочито громко цокая звонкой чеканкой обиженных шагов.

Чего-чего, а обратно на поле Себастьяну совсем не хотелось, ложиться на «удобненькое спальное место» тем более. Не зная, что и делать, Себастьян забегал глазами по скудному обветшалому интерьеру «Смотровой», как вдруг неожиданно нашел для себя именно то, что нужно.

– Ну, и чегось мы стоим-думаем? – холодно-надменным тоном спросил внезапно появившийся в дверях Мартин.

– А мне и на той лавочке места хватит! – заявил Себастьян и поспешно стянул со стола подушку.

С нескрываемой гордостью за свою находчивость, возложил он подушку на выбранное «спальное место», поспешно разулся и прилег, стараясь хоть как-то разместиться на неимоверно узенькой лавочке.

Смотря на эти отчаянные старания, Мартин криво улыбнулся, удивленно похлопывая длинными изогнутыми ресницами и нервно хихикнул.

– Ну, раз тебя устраивает… вот это, – молвил он скептическим тоном, – то не смею воспрепятствовать…

– Не беспокойся, – поспешил заверить Себастьян, – мне тут более чем удобно.

Мартин печально покачал головой. Если бы он покрутил у виска, то Себастьяна это ничуть бы не удивило.

– Хотя кто-то на стульях спит, – произнес Мартин, махнув рукой в сторону жалкого зрелища, а потом добавил строгим тоном, – смотри, не грохнись оттудова!..

– Не переживай, – заверил его Себастьян, – не грохнусь!

Мартин криво улыбнулся, выразительно закатил ярко-синие глаза и тяжко вздохнул. В этот момент Себастьян с ужасом подумал, что «строгая врачебная интеллигенция» сейчас отправит его обратно работать, однако Мартин всего-навсего достал из шкафчика свежую простынь небрежно накинул ее поверх Себастьяна, а прогромогласив «Opto tibi noctem bonam! (лат. Желаю тебе спокойной ночи)!» учтиво откланялся.

Ликованию Себастьяна не было предела. Мысленно возблагодарил он Всемилостивого Господа за эту неожиданную радость и поспешил закутаться в легкую простыню, от которой невыносимо пахло ромашкой.

– Вот еще что, Мартин, – неожиданно для самого себя выпалил он, – иди читать в свой кабинет и дверь за собой прикрой, пожалуйста.

Мысленно ругая свой длинный язык, а заодно и прощаясь с блаженным отдыхом, Себастьян вытаращился на озадаченного «синеглазого черта», прекрасно понимая, что сейчас должно произойти, но тут произошло очередное чудо. С услужливым видом Мартин прошествовал на выход и, одарив Себастьяна кротким кивком на прощание, закрыл за собой дверь.

По всей видимости Всемилостивый Господь все-таки не увидел в ночном прегрешении вины Себастьяна, раз ниспослал такую великую благодать.

Радости Себастьяна уж точно не было предела. Ему даже было плевать на заливистый хохот за дверью, который вскоре прервался с появлением больных. Чувствуя себя абсолютным хозяином положения, Себастьян с блаженной улыбкой погрузился в сладкую дрему а монотонные звуки голосов за дверью, моментально убаюкали лучше всякой колыбельной.

Спросонок же Себастьян долго пытался сообразить, почему лежит в задеревенелой позе на чем-то узком и неприятно жестком, а также, почему его преследует терпкий запах одеколона Мартина.

Ничего не понимая, Себастьян попытался встать с неудобного ложа и чуть не свалился на пол. От этого резкого маневра память моментально вернулась, принеся за собой мучительную головную боль.

Вокруг было темно и тихо, однако эта зловещая тишина тотчас же была нарушена противным скрипом отворяемой двери. В светлом дверном проеме появился до тошноты знакомый высокий растрепанный силуэт и сверкал нечеловеческими глазами, однако потрепанная элегантность «похоронного одеяния» претерпела некоторые изменения, а именно поверх белоснежной рубашки был надет лишь черный жилет.

– «Где это он свой похоронный пиджак потерял?» – невольно подумал Себастьян и тут же заметил, что укрыт поверх белой простыни тем самым «похоронным пиджаком».

С перепуганным отвращением скинул он с себя простынь с вонючим черным предметом. Оценил это действие ехидным смешком, Мартин по-кошачьи сощурил искрящиеся синие глаза и расплылся в лукавой улыбке.

– Добрый вечер, Себастьян, – нарочито-галантным тоном произнес он, кротко кивнув темной вихрастой головой, – кофе будешь?

– «Откуда в Плаклях кофе?!» – мелькнуло в голове у Себастьяна.