Уэнсдей зашла внутрь — ей было всё равно, куда заходить, только бы обсохнуть. Ксавье влетел сразу следом.

— Кому там фотография понадобилась в такой час? — донёсся весёлый голос из глубин фотостудии, и вскоре показался мужчина лет пятидесяти.

Только он их увидел, его лицо помрачнело.

— А, неверморцы… — буркнул он презрительно. — Что, промокли? — он вдруг повеселел, как бы злорадствуя.

— Смотрите, чтоб вы не промокли в своей крови, — откликнулась Уэнсдей и бросила на него взгляд, предупреждающий, что это не просто угроза.

Фотограф тут же примирительно замахал руками и выпалил:

— Слушайте, мне ваше присутствие тут не надо. Поэтому давайте так… у меня есть много ненужной одежды и старые зонты. Полотенце, так уж и быть, подарю. Переоденетесь и убирайтесь.

Уэнсдей переглянулась с Ксавье и поняла, что он думает о том же, о чём и она: стоило согласиться. Ничего больше им не оставалось.

— Хорошо, — кивнул парень.

— Ага… — и, стушевавшись, фотограф куда-то ушёл.

— Знаешь что? — спросил вдруг Ксавье. — Я ненавижу понедельники.

— Я все дни недели ненавижу.

— Ну хотя бы понедельники ненавидим мы оба.

Она в ответ дрогнула одним уголком губ.

========== Глава 9: В морге ==========

Когда фотограф издалека бросил в них одежду, как в прокажённых, Уэнсдей с отвращением поняла, почему этот мерзкий нормис был не против отдать эти наряды им. Для Ксавье — красный вязаный свитер со рваными рукавами и изобилием катышков, позеленевшие джинсы и истоптанные, когда-то раньше белые, кроссовки. А для неё… серый сарафан в голубую клетку, длиной приблизительно ей до колен, белые колготы с дырками на носках, чёрные ботинки из ужасной синтетической дряблой кожи и куртка из такой же кожи. Но они хотя бы чёрные… в отличие от колгот и платья.

— Надеюсь, меня убьют сегодня же, — процедила она, когда взглянула на своё дурацкое отражение.

Всё ещё влажные волосы, которые пришлось распустить, и глупое одеяние, сделавшее её похожей не на саму себя, а на куклу из дешёвых ужастиков. Ей, конечно, было двоюродное наплевать на мнение остальных, но в таком посмешище не хотелось покидать раздевалку. Просто из-за чувства собственного достоинства. Будь этот сарафан хотя бы просто серым…

Решив дальше себя не разглядывать — хотелось разбить зеркало — она спрятала мокрые вещи в пакет, накинула на спину рюкзак, застегнула куртку, чтоб скрыть витиеватый воротник сарафана, и ещё более хмурая, чем обычно, вышла из раздевалки.

Ксавье скользнул по ней взглядом и подавился смешком. Ему повезло, что она хорошо к нему относилась… иначе бы уже разбила ему нос. Для профилактики. Но в благодарность за его постоянную заботу о ней он получил от неё только убийственный взгляд. Хотя, наверное, не понял, как ему повезло.

— Пожалуй, детский розовый зонтик с пони я оставлю себе… — проговорил сдавленно он и протянул ей другой зонт — тёмно-фиолетовый, с одной поломанной спицей.

— Ага, — кивнула Уэнсдей.

— Вы закончили? — ворвался в крохотную гримёрную фотограф. — Тогда убирайтесь уже.

— Надеюсь, ваша семья не удивится, если вас сегодня ночью найдут повешенным на этих колготах, — она указала на свои колени, состроила маниакальную улыбку и покинула помещение.

— Ты иногда меня пугаешь, но ты мне этим уже нравишься, — заявил Ксавье, когда догнал её.

— Идиотов надо ставить на место, — пожала плечами Уэнсдей и вышла на улицу.

Сильная гроза с ливнем сменилась на обычный раздражающий осенний дождь, а ветер и вовсе пропал. Хотя бы её новоявленный зонт не сломается окончательно раньше времени. Но она в любом случае выбросила бы его по возвращении в академию. А злосчастную уродливую одежду она предпочла бы сжечь.

Она раскрыла зонт одновременно с Ксавье — и впервые за долгое время ей захотелось хохотнуть. Даже уголок губы со злорадством дрогнул: высокий, уже вполне взрослый парень под розовым зонтиком для дошкольников… зрелище на редкость занимательное. Настолько тошнотворное, что ей даже понравилось.

Но почему-то ей не захотелось, чтоб он под ним унижался.

— Выброси это дерьмо, — сказала Уэнсдей ему и кивнула на зонт. — Под одним поместимся, — парень тут же забросил детское убожество в ближайший бак и забрал её зонт — и они вдвоём тесно, без должного личного пространства, но поместились. Не впервой.

Хотя и привыкать ходить, прижимаясь к какому-то парню, тоже не стоило. Это было чревато трансформацией в готическую вариацию Энид, которая почти всегда бродила с Аяксом под ручку или в обнимку. Уэнсдей не хотела стать чем-то похожим.

Но её наряд, наоборот, будто хотел неудачно скопировать стиль подруги. Такой же нелепый. Только если дурацкие одежды Энид были новыми и как-то странно сочетались друг с другом, то Уэнсдей одели как бездомную, что искала себе наряды на помойке.

— Пошли быстрее в морг, — буркнула она, и парень только кивнул в ответ.