Если же вернуться к теме служения антиохийских франков в рядах ромейской армии, то не стоит забывать и о том, что в сентябре 1176 г. контингент франкской кавалерии, под командованием Бодуэна де Пуатье — младшего брата князя Боэмунда III Антиохийского принял участие в последнем великом сражении императора Мануила I Комнина — злосчастной для ромеев битве при Мириокефале. Тогда Бодуэн Антиохийский, командовавший войсками на правом фланге императорской армии, предпринял единственную серьезную попытку сбить сельджукские войска с господствующих высок, окружавших ущелье Мириокефала. Отчаянная конная атака антиохийских рыцарей и франкских наемников имела плачевный исход; франкская конница не смогла пройти по крутым склонам и была в буквальном смысле слова задавлена спускавшимися сельджуками. Бодуэн погиб, возглавив последнюю контратаку своих рыцарей. Подробное описание этой атаки и гибели Бодуэна де Пуатье оставил Никита Хониат: «персы, спустившись с высоты вниз и с холмов в долины, большой массой напали на них, отважно вступили с ними в бой и, разорвав их ряды, обратили в бегство войско Бодуэна, многих ранили и немало убили. Тогда Бодуэн, видя, что его дела дурны и что его войска не в силах пробиться сквозь ряды врагов, теснимый отовсюду, взяв несколько всадников, врывается в персидские фаланги; но, окруженный врагами, он и сам был убит, и все бывшие с ним пали, совершив дела мужества и показав пример храбрости» [1541] . После смерти Бодуэна и его кавалерии ромейская армия фактически распалась. Лишь в последний момент Мануил I Комнин смог, во главе оставшихся войск, вырваться из окружения. Поход 1176 г. стал последней ромейской кампанией, в которой принимали бы участие антиохийские франки.

Правда, на рубеже 1176–1177 гг. Мануил I Комнин снарядил еще одну франко-византийскую экспедицию, направленную против Александрии и Египта. «История…» Иоанна Киннама обрывается на описании того, как василевс, готовя войну против Кылыч-Арслана II, параллельно направил «флот из полутораста кораблей в Египет». При этом Киннам отмечает, что «войска на флоте было меньше, чем сколько требовалось для покорения Египта» [1542] . Гильом Тирский говорит о том, что в 1177 г. в гавань Акры вошел византийский флот из 70 кораблей, под командованием Андроника Ангела [1543] . Однако из-за феодальных распрей в Иерусалимском королевстве и неготовности короля Бодуэна IV Прокаженного поддержать поход, атака на Египет так и не состоялась. Это был последний случай в истории, когда византийский флот выходил бы к Египту [1544] . Однако этот несостоявшийся поход (как и ранее проведенная совместно с королем Амори I египетская экспедиция 1169 г.), уже не имел отношения к Антиохии и сирийским землям.

Другим проявлением византийского сюзеренитета следует считать прецеденты апеллирования светской и церковной власти франкской Сирии к ромейскому василевсу. Одним из первых, среди сирийских франков, к поддержке и защите ромейского василевса обратился граф Мараш и Кайсуна — Бодуэн. Весной 1138 г. он направил находившемуся в Киликии императору Иоанну II Комнину «коленопреклонную мольбу» о помощи, призвав своего византийского сюзерена к осажденному тюрками Кайсуну [1545] . В 1145 г. князь Раймонд де Пуатье, во время своего путешествия в Константинополь, просил Мануила I Комнина оказать военную и экономическую поддержку сирийским франкам, и василевс обещал, что «прибудет на помощь христианам» [1546] . Спустя пять лет, в 1150 г., графиня Беатриса Эдесская, очевидно, опираясь на предшествующие договоры своего супруга — Жослена II с Ромейской державой, вступила в переговоры с василевсом, которые завершились продажей земель Эдесского графства империи.

Примерно в то же время (1149–1150 гг.), после гибели князя Раймонда де Пуатье и его баронов в битве при Инабе, княгиня Констанция Антиохийская взывала к защите и покровительству императора Мануила I Комнина. Согласно «Краткой истории» Иоанна Киннама «по смерти антиохийского князя Раймонда, супруга его Констанция тотчас и себя, и антиохийские дела вверила василевсу» [1547] . Неизвестно, в чем именно выражалось это «вверение антиохийских дел» императору, но можно предположить, что Констанция подтвердила оммаж Мануилу, надеясь заручиться его поддержкой перед лицом агрессии эмира Нур-ад-Дина. Очевидно, что в период самостоятельного правления княгини Констанции и регентства Патриарха Амори (1149–1153 гг.), Антиохийское княжество продолжало поддерживать контакты с Византией. Стоит обратить внимание на то, что именно в Антиохию, после своего разгрома у стен Мамистры (в 1152 г.), бежал ромейский дука Киликии — Андроник Комнин. Можно предположить, что в пределах княжества нашли убежище и часть разбитого киликийскими армянами ромейского войска. Во всяком случае, именно в Антиохии Андроник смог оправиться от катастрофического поражения и, через земли Антиохийского княжества и византийского Кипра, вернуться в Константинополь [1548] . В 1158 г. к защите василевса Мануила I Комнина взывал и латинский Патриарх Антиохии — Амори де Лимож. Будучи зверски избитым по приказу Рено де Шатильона (ок. 1154–1155 гг.), Патриарх Амори покинул пределы Антиохийского княжества и отбыл в Иерусалим, откуда неоднократно писал кромейскому василевсу, стремясь заручиться его поддержкой; вовремя восточного похода императора Мануила (1158 г.), Патриарх Амори даже предлагал выдать ромеям князя Рено. По словам Иоанна Киннама, Патриарх Амори «уже не раз посылал к василевсу и предлагал ему выдать этого человека (т. е. Рено). Но василевс не соглашался на его предложение (потому что хотел победить Ренальда скорее войною, чем коварством)» [1549] .

В ноябре 1160 г., во время дальнего рейда по землям к северо-востоку от Антиохийского озера, князь Рено был взят в плен сарацинами. Причем здесь стоит отметить, что этот рейд князя Рено был в равной степени направлен как против кочевавших между Тавром и Евфратом туркменских племен, так и против христианских (сирийских и армянских) поселений, плативших дань местным мусульманским правителям. Гильом Тирский пишет о том, что территории, разоренные князем Рено, населяли «лишь христиане, армяне и сирийцы, пасшие стада и возделывавшие землю» [1550] . Пресвитер Григорий упрекает Рено в том, что тот разорил владения армянского католикоса, лежавшие у крепости Дзовк [1551] . Когда груженный обильной добычей и гнавший похищенные стада отряд князя Рено возвращался к рубежам Антиохийского княжества, он был встречен войсками Мадж-ад-Дина, атабека эмира Нур-ад-Дина, шедшего наперерез франкам. Под началом князя Рено, согласно хронике Пресвитера Григория, находилась 1.000 конных и пеших воинов, и численное преимущество было на стороне сарацин. Причем, когда войска Мадж-ад-Дина обрушились на Рено, князь встретил их лишь во главе авангарда, состоявшего из 300 рыцарей и конных сержантов. Рено, естественно, оказал тюркам яростное сопротивление; сражение унесло жизни более чем четырехсот человек. Однако, в конечном итоге, князь был пленен, а остатки его войска — рассеяны [1552] . Причем и Пресвитер Григорий, и Гильом Тирский говорят об «неслыханных оскорблениях» и «актах бесчестья», которые князь Рено перенес от захвативших его тюрок, что наводит на мысль о худших надругательствах, которые мужчина может перенести в плену [1553] . И это в полной мере объясняет ту ненависть, которую Рено питал к мусульманам до конца своих дней, когда он, спустя двадцать семь лет, вновь оказался в мусульманском плену и открыто дерзил Салах-ад-Дину, за что был лично убит султаном. Между тем, осенью 1160 г. князь Рено был доставлен к Нур-ад-Дину и заключен в цитадель Алеппо; его пребывание в плену продлилось больше шестнадцати лет.

С пленением князя Рено между княгиней Констанцией Антиохийской и ее старшим сыном Боэмундом III завязалась борьба за княжеский престол. Высокая палата Антиохии, под председательством иерусалимского короля Бодуэна III, приняла решение, что настала пора передать власть молодому Боэмунду III, при временном регентстве Патриарха Амори де Лиможа [1554] . Вскоре в Антиохию прибыло византийское посольство во главе с Иоанном Контостефаном. Основной целью посольства было заключение помолвки между василевсом и одной из латинских принцесс, о чем мы уже писали выше. Гильом Тирский прямо не говорит о вмешательстве послов василевса в борьбу за Антиохийский престол, однако связь между этими событиями очевидна. Посольство Иоанна Контостефана прибыло в Антиохию примерно в одно время с решением короля и антиохийских баронов передать княжеский престол Боэмунду III и доверить регентство латинскому Патриарху. И вопреки решению Высокой палаты, о котором пишет Гильом, на протяжении последующих двух лет (1161–1163 гг.) княгиня Констанция оставалась у власти, отстранив своего совершеннолетнего сына от управления княжеством [1555] . Гильом ничего не говорит о подобном развитии событий, но об этом прямо пишет современник Гильома Тирского, источник не менее надежный (по крайней мере, в отношении истории Антиохии), а именно — Михаил Сириец. Согласно хронике сиро-яковитского Патриарха, «после того, как Рено был взят в плен тюрками и заключен в Алеппо, его жена, которой принадлежала Антиохия, унаследованная ей от отца, приняла власть над городом и правила им, как полноправная государыня. У нее был сын, который уже достиг совершеннолетия, но не был допущен к власти, что вызвало раздражение у властителей той страны» [1556] .

В 1163 г. юный Боэмунд III вновь вступил в борьбу за княжеский престол. Княгиня Констанция по-прежнему пользовалась поддержкой василевса Мануила I Комнина. Более того, чувствуя угрозу своему положению, она обратилась к императору с просьбой прислать в Антиохию контингент ромейских войск. Против Констанции выступила мощная партия сторонников Боэмунда III; подавляющее большинство антиохийских баронов, Патриарх Амори де Лимож и князь Торос II Рубенид, который прибыл в Антиохию со своими войсками. Констанция была изгнана из Антиохии, в то время как в кафедральном соборе Св. Петра, в присутствии киликийского князя и антиохийских баронов, Патриарх Амори совершил инвеституру и помазание князя Боэмунда III. Как об этом писал Михаил Сириец, «Столкнувшись с оппозицией баронов, она (Констанция) призвала царя греков, который был ее зятем, прийти на помощь, обещая передать ему город. Когда Патриарх и бароны узнали об этом, они призвали Тороса Киликийского. Тот прибыл в Антиохию и изгнал королеву из города, подтвердив права ее сына на престол» [1557] .

Очевидно, что среди латинян Антиохии еще существовало острое неприятие идеи усиления византийского влияния, и если у антиохийских баронов был выбор, то они предпочитали обращаться за помощью к королю Иерусалимскому, а не ромейскому василевсу. Так, спустя год, когда молодой князь Боэмунд III попал в плен к сарацинам (в 1164 г.), антиохийские франки призвали в город короля Амори I Иерусалимского, которому и доверили регентство. Подобные действия не могли не вызвать императорского гнева и вполне вероятно, что Мануил I Комнин готовился к решительным действиям, призванным обуздать его антиохийских вассалов. Эти настроения, царившие при императорском дворе, передает Иоанн Киннам: «антиохийцы, будучи по природе вероломны, пришли в Палестину к Бодуэну (ошибка Киннама, здесь речь идет уже об Амори I. — С. Б.) и добровольно вверили ему власть над собой и над своим городом. Но король, зная, что этот город подвластен василевсу, счел нужным, как сказано, сперва спросить его о нем. Василевс отвечал ему: "Просьба о браке, так как тебе угодно заискивать наше благорасположение, будет в непродолжительном времени исполнена; что же касается до Антиохии, то она как издревле была данницей римлян, так и ныне подвластна нашей державе, — и ни ты, пока мы живы, ни кто другой не может управлять ею. А антиохийцы скоро получат от нашего величества возмездие за свою неверность римлянам и тогда почувствуют, кого дерзнули они оскорбить"» [1558] . Однако последующее развитие событий не только предотвратило какую-либо конфронтацию, но более того — укрепило связи империи с княжеством Антиохийским. Несмотря на то, что князь Боэмунд III Антиохийский взошел на престол благодаря победе антивизантийской партии, его правление ознаменовало пик сближения Антиохийского княжества с Ромейской державой. Уже в 1165 г. он совершил путешествие в Константинополь, где лично принес оммаж своему сюзерену и сородичу — Мануилу. Король Амори I Иерусалимский, как уже говорилось, взял в жены внучатую племянницу василевса и, в 1171 г., также лично принес оммаж Мануилу I Комнину, совершив аналогичное путешествие в Константинополь.