— Тётя Мелисс особенно усердствовала, — продолжала Констанс. — Благочестивая вдова! Точно никто не знает, отчего она овдовела! Когда-нибудь до этого глупенького мальчугана, моего кузена Бальдуэна, дойдёт, кто помог ему в тринадцать лет лишиться отца. Хотя не думаю, что милая тётушка признается в этом. А поскольку чернецы-летописцы подчиняются высшему духовенству, а отцы церкви, в свою очередь, её величеству королеве-матери, всё, случившееся под Акрой девять лет назад в ноябре, так навсегда и останется несчастным случаем на охоте!

— А что, разве это не так? — удивился рыцарь.

— Конечно, так! — нехорошо усмехнулась княгиня. — И любимая сестрица тётушки Мелисс, тётушка Одьерн, тоже мечтает, чтобы её Раймунд поехал куда-нибудь поохотиться. Но он, как назло, никуда не едет. Всё стережёт её, выжидает, чтобы накрыть с очередным заморским гостем или, за не имением такового, с грумом или помощником дворецкого. Бедняжка очень утеснена... Я так и не дождалась слёз раскаяния и объятий примирения. Однако я не завидую этому туповатому горе-вояке Раймунду. Они насядут на него втроём с новой силой. Он долго не продержится после моего отъезда. В конце концов махнёт рукой и помирится с ней... И они всерьёз думали уговорить меня?! Дуры! Если ко мне ещё кто-нибудь приедет свататься, я велю затворить ворота города, а сама пошлю гонцов к Нураддину. Думаю, у него в Алеппо найдётся место в башне для очередного моего женишка!

— Не стоит так горячиться, любовь моя, — ласково попросил Ренольд. — Продержись ещё немного. Король сделал большую ошибку. Многие рыцари настроены против грифонов. Когда они узнали, что его величество сам послал к императору за женихом для тебя, они возмутились до глубин души.

— Как же они узнали?

Рыцарь улыбнулся, давая понять, что и он не сидит сложа руки:

— Вы рассказали мне, государыня, что он пригрозил вам сделать это... Ну и... среди народа пошёл слух, что скоро сюда придёт сам Мануил устанавливать своё прямое правление. У всех рыцарей есть слуги, вот так слухи и поднялись снизу вверх.

— Здорово придумано, мессир! — воскликнула Констанс. — Ничто так не пугает, как слухи, которые исходят от черни. Ведь никогда нельзя узнать, кто их распространяет. Можно казнить хоть дюжину болтунов, но что толку? Назавтра их сыщется ещё две...

Она о чём-то задумалась, от волнения кусая губы, и тихо произнесла:

— Главное, не пропустить момент. Я чувствую, скоро он настанет! На кого же нам опереться?! Монсеньор Эмери костьми ляжет, но не даст нам пожениться. Он пойдёт на всё, призовёт патриарха Фульке, тот обратится к тете Мелисс, она заставит кузена прийти сюда с войском. Он велит тебе покинуть пределы Утремера под страхом смерти. Я не хочу этого!

— Может быть, взбаламутить чернь? — предложил Ренольд. — Пусть народ потребует защитника, и немедленно!

Констанс покачала головой.

— Нет, — сказала она твёрдо и, лишний раз продемонстрировав близость своего родства с Боэмундом Отрантским, продолжала: — Это станет лишь поводом подавить смуту и заставить меня согласиться на предложение кузена. Пусть чернь приветствует тебя, когда ты станешь князем, тогда они нам понадобятся, но не сейчас...

«Князем? Князем?! Чёрт побери! — Младший сын графа Годфруа Жьенского чуть не подпрыгнул. Он почему-то абсолютно упускал из виду тот совершенно не подлежавший сомнению факт, что, став мужем Констанс, он, он, а не кто-то там ещё, сделается князем Антиохийским. А ведь именно об этом он и мечтал! Именно князем (уж точно не меньше!) виделся себе во снах. — Князем! Князем!»

— ... на кого же ещё мы можем опереться?

— Храмовники! — воскликнул Ренольд. — Вот сила, которая неподвластна никому в Утремере! Их магистр — вассал самого апостолика Римского! Ни король Бальдуэн, ни королева Мелисанда, ни патриарх Иерусалимский не указ им!

Любовники как-то даже и не заметили, что, говоря о правителях Леванта, пилигрим забыл именовать последних «их величествами».

— Верно! — подхватила княгиня. — Но как привлечь их на нашу сторону?

— Тот рыцарь, что бился на стене с заговорщиками, его зовут Вальтер! — продолжал Ренольд. — Он считает меня своим спасителем, что, конечно, правда, но главное, он в чести у своей братии. Я поговорю с ним. Я скажу ему, что, если его орден поможет мне взойти на престол, я немедленно отправлюсь воевать с Нураддином и все крепости, которые отвоюю у него, отдам им!

— Хватит с них и половины! — сказала Констанс, но тут же добавила: — Поговори с ним предварительно. Прощупай его, но ничего не обещай...

Она не успела договорить, как в комнату вбежала Марго. Служанка была явно чем-то очень взволнована.

— Скорее, мессир! — она бесцеремонно схватила Ренольда за рукав. — Прячьтесь! Сюда идёт посыльный от патриарха! Случилось что-то страшное! Что-то ужасное!

Стоя за портьерой и слушая слугу Эмери, рыцарь чуть не закричал от удивления. Он едва сдержался, чтобы не перекреститься — опасался выдать себя неосторожным движением. Как тут было не прийти в смятение?! Уж верно не обошлось без дьявола! Констанс оказалась ясновидящей.

Когда посыльный удалился, Ренольд вышел из своего укрытия, а его возлюбленная, переполняемая эмоциями, вскочив с кресла, бросилась к нему на шею.

— Что я говорила! Что я говорила! — только и повторяла она. — Я как знала! Как знала!

Примирение правящей в Триполи четы, как и предсказывала Констанс, состоялось сразу же после её отъезда. «Непослушная девочка» уехала, и все «осадные орудия» обрушили мощь на «супруга-деспота». Потеряв союзника, граф очень скоро капитулировал под натиском превосходящих сил противника. Чтобы поражение его не выглядело таким уже позорным, сёстры подсластили пилюлю.