Раймунд прощал жену, она, в свою очередь, прощала ему «необоснованные» подозрения. А чтобы немного забыться и подождать, пока страсти окончательно улягутся, супруги решили провести какое-то время порознь. Договорились, что Одьерн поедет погостить в Иерусалим к Мелисанде, а Раймунд останется дома. А чтобы он не скучал, племянник покамест погостит у него. Тем более что слухи о грозившем графству набеге орд Нур ед-Дина получали всё больше и больше подтверждений.

Итак, король остался во дворце дяди и от нечего делать забавлялся игрой в кости с дружиной, сам же Раймунд поехал проводить Одьерн и королеву за ворота, чтобы подданные (они, разумеется, знали о скандале не меньше, чем сами его участники), чего доброго, не решили, что господин выгнал жену из дому. Граф в сопровождении Рауля де Мерля (неудачливого претендента на руку и сердце Констанс) и ещё одного рыцаря эскортировали поезд сестёр по южной дороге.

Проехав милю, Раймунд решил, что приличия соблюдены, и он может возвращаться. Супруги простились, и граф с обоими рыцарями отправились в обратный путь. Они уже въезжали в городские ворота, когда сверху, сзади, спереди, со всех сторон к ним бросились какие-то люди.

Всё произошло так быстро, что Раймунд, едва выхватив меч, выронил его из слабеющей руки. Рауль и его напарник также не успели ничего сделать. Они пали, защищая своего господина, уже не нуждавшегося ни в какой защите.

Граф Раймунд Второй Триполисский умер мгновенно.

Убийство было организовано настолько хорошо, что никто потом не мог с точностью сказать, каким образом довольно большой группе ассасинов удалось проникнуть в город и оставаться в нём незамеченными какое-то время. Как они смогли так ловко обезвредить охрану у ворот? Ответа так никогда и не нашли. Завершив чёрное дело, убийцы вскочили на заранее приготовленных лошадей и были таковы, прежде чем кто-нибудь успел что-либо предпринять для их поимки.

Узнав об этом, король послал гонца вдогонку графине и велел ей вернуться, чтобы принять управление владениями мужа от имени наследника — двенадцатилетнего Раймунда Третьего. Кроме всего прочего, это означало, что головной боли у Бальдуэна прибавится. Верховное регентство всё равно переходило к нему, как к сюзерену и ближайшему по крови родственнику ещё не вошедшего в лета графа.

Нур ед-Дин оказался тут как тут, он захватил Тортосу, но цитадель устояла, и вскоре войско Помощника Аллаха было изгнано вон из города.

Дабы передать важный стратегический пункт в крепкие руки, Бальдуэн с согласия Одьерн вручил ключи от крепости рыцарям Храма.

— О дьявол! — воскликнул Ренольд, обнимая дрожавшую от возбуждения княгиню. — Я не верю своим ушам!

— Пусть теперь кузен поищет мужа нашей милой тётушке! — проговорила она. — Де Мерль убит? А жаль! Вот бы парочка была! Может, их величество предложит ей графа Суассонского?!

Констанс резко отстранилась и буквально прожгла рыцаря пламенным взглядом, в котором явственно поблескивали искорки озорства.

— Жаль, базилевс не имеет никакого отношения к Триполи, — с притворным огорчением продолжала она. — А то, может, его кесарь сгодился бы? Для этой старухи в самый раз! Даже ещё слишком хорош будет! Так и вдовствовать ей, бедняжке! Хотя... нет худа без добра, теперь уж тётушке Одьерн никто не сможет помешать тешить беса!

Слушая её, Ренольд думал, и когда княгиня умолкла, он предложил:

— Может быть, сейчас?

— Нет, — покачала головой княгиня. — Не успеем, скоро пост. Да к тому же... Нет... пока тётушка Мелисс всем распоряжается в Иерусалиме, она не допустит. К тому же, если ей станет известно, кто мой избранник, она постарается уничтожить тебя. В тот раз её наймитам не удалось зарезать тебя во дворце, как видишь, она извлекла из этого урок...

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что? — удивилась Констанс. — Да ничего, просто на сей раз она обратилась к профессионалам. Их услуги стоят больших денег, но зато деньги эти никогда не бывают потрачены зря. Ведь известно, что ассасины всегда добиваются своего. Не в первый, так во второй, не во второй, так в третий раз.

Тут Ренольд в очередной раз продемонстрировал, что он настоящий рыцарь, сын своего народа и времени.

— Пусть только сунутся! — закричал он. — Я пройду через Носайрийские горы и приведу их в чувство!

— О, милый мой Рено! — воскликнула Констанс. — Ты ещё так мало живёшь на Востоке! Ассасинов невозможно уничтожить. Они спрячутся, если ты придёшь с большим войском. Если же дружина твоя окажется недостаточно сильной, они нападут из-за угла и разгромят тебя. Если же тебе удастся убить всех их, из Вавилонии пришлют новых. И те станут ненавидеть франков, как нынешние ненавидят своих...

Пилигрим никак не мог взять в толк, зачем неверным убивать неверных? Ему даже и не приходило в голову, что для суннитского халифа Багдада, а значит, и для мусульманских правителей Сирии ассасины ещё большие неверные, чем лично он, Ренольд Шатийонский [81] .

Констанс, разумеется, также не видела разницы между различными доктринами ислама. Однако она родилась и выросла на Востоке, и это научило её смотреть на вещи под иным углом, чем привыкли прямолинейные заморские пилигримы. Словом, она, по крайней мере, понимала, что не всё так просто.