Обнаженная натура отвечает еще на парочку моих вопросов, подтверждая догадку о возрасте трупа, а потом я прошу Раттану набрать Службу спасения, передав с помощью кодов обстановку. Цифры надиктовываются машинально, пока я, не сводя взгляда с человека под прицелом, кручу в голове мысль, что труп в ящике и две жертвы нейротоксина никак не связаны между собой. Слишком разный подчерк.

Мигание входящего вызова на периферии взгляда совпадает с началом фразы тут же замолкающей кочевницы.

Я же передал вам кодом всю информацию, какого черта вы мне еще названиваете?

— Тринадцать-восемьдесят один, Юрис Ливану? — недоумевающий мужской голос «на той стороне» вызывает у меня острое желание ответить «нет», но я сдерживаюсь.

— Да.

— Офицер Филлипс, семнадцатый участок, номер 58. Служба спасения переадресовала ваш запрос, судя по всему вы находитесь на нашей терри...

— Да.

— О, кхм-кхм. Сколько трупов?

— Трое.

— А лицо с психическими заболеваниями, он договороспособен? Вы знаете его имя?

— Он? — я, испытывая недоумение и злость от неуместных вопросов, обращаюсь к стоящему под прицелом человеку. — Как тебя зовут?

— Г-гриша, — отвечает тот и я «перевожу» офицеру — Григорий.

— Гришаня? — недоверчиво переспрашивает мой собеседник словно бы куда-то в сторону. — Опишете его, детектив?

Вам что, сука, заняться не чем? У вас по коду три трупа и склад с контрабандой, а вы языками мелете! Джеймс бы за такое отправил самое дно патрулировать! Придется отвечать на вопросы, мне еще нужно будет отчет от их криминалистов получить и все имеющиеся материалы по этому месту.

Описываю стоящего с несчастным видом мужика, после чего офицер, наконец, задает первый относительно умный вопрос: является ли этот «Гришаня» причастным к убийству. Я отвечаю отрицательно, после чего офицер говорит о полной безобидности данного «местного колорита» и сообщает, что отправит на указанную мною геометку машину.

Наконец-то.

Я убираю пистолет, отпуская Григория, и задаю последний уточняющий вопрос, а все это время молчавшая Раттана, стоило только мужчине натянуть штаны, высовывается у меня из-за спины и отдает коммуникатор.

Бездомный, получив известие о смерти своего товарища, выглядит потерянным, но не сильно удивленным, что вовсе не странно. Этот город жесток к тем, кто не имеет своей крыши над головой и даже различные дотации, периодически выделяющиеся на создание центров социальной помощи, не улучшают положение. Ожидаемо, что Григорий не стал дожидаться моих коллег – они ему все равно ничего полезного не скажут, а вещей в том ящике нет. Его товарищ, если и обладал какими-то гипотетическими ценностями, то их или выкинули, или он оставил их в каком-нибудь схроне. Если Григорию повезет, то он знает, в каком.

— Ты нашел там, внизу, Миш-аню? — кочевница забавно растягивает имя на две части, отчего в ее голосе прорезается легкий восточный акцент, который я не замечал ранее.

— Нашел, — пожал я плечами на этот очевидный вопрос, а потом, ощутив неприятное покалывание в брюхе, вспомнил что так и не дошел в участке даже до автомата с питательными батончиками. Раттана разделяет мой энтузиазм в поисках еды, хотя её оговорка, непривязанная ни к чему, выглядит немного странно. Но, что бы там она не вспомнила, это не мое дело.

Мы выходим со склада, притихшая девчонка идет за мной, а я веду ее к дороге. Немного изучив карту перед тем, как выйти из участка, я запомнил, что неподалеку от складов есть какая-то местная забегаловка, но реальность оказалась еще проще: неподалеку от поворота на складские территории стоял ядреного цвета фудтрак. Тако? Почему бы и нет?

Да, денег у нее явно не много, вон как нос сморщила. Ладно, дитя Пустошей, с меня не убудет. Я оплачиваю еду для Раттаны и, коротая время, пока владелец фудтрака собирает наш заказ, закуриваю, попутно роясь в комме.

Пока я занимался делами, мне успело насыпаться уведомлений с рабочего аккаунта. Согласно политике внутренней безопасности, я не мог получать полный доступ к рабочему аккаунту со своего коммуникатора, только урезанный. Из-за этого я не мог открывать внутренние документы, но вот настроить оповещения, чтобы, при необходимости зайти в участок или глянуть с опломбированного терминала из дома – вполне. Но в рабочем мусоре из графика ночных дежурств, сборов на пиццу в честь чьего-то дня рождения и бесконечных уточнений по отправленным мною сегодня отчетам, ничего полезного не обнаружилось. А это что?

Свернув почту, я уставился на незнакомую иконку, лишь спустя пару секунд опознав в ней индикатор личного сообщения в "SociaLink"6. Я в свой профиль не смотрел уже много лет, лишь по работе изучая информацию других пользователей. Мне даже спам присылать перестали. А тут вдруг...

Открыв сообщение я, несколько раз пробежавшись глазами по короткому предложению, закрыл диалог и убрал комм в карман. Наш пока еще действующий мэр был человеком весьма специфическим. Популярный медиа-ведущий, заядлый путешественник в прошлом и владелец собственной студии звукозаписи, он производил впечатление веселого прожигателя жизни, но не с корпоративных высот, а из тех немногих счастливчиков, которые как-то ухитрились выгрызти себе лакомый кусок, поднявшись с городских улиц до каких-никаких вершин. За всем этим, стоило лишь немного присмотреться и задуматься, был виден человек недюжинного ума, терпения и талантов. Он честно отпахал свои четыре года и даже я заметил появившиеся кое-какие подвижки в хорошую для улиц сторону. Да, нельзя исправить за такой короткий срок все, что копилось последние двадцать лет, но Уилл Канейро-младший, завершающий свой первый срок мэр Детройта, хотя бы старался.