– А кто же ты? Наказываешь грозно, провинившихся будто по запаху находишь. Сколько от твоей руки татей пострадало, ты даже сам не знаешь! Нежить тебя боится больше Лешего, а где такое видано?

– Ладно, - холодно процедил страж сквозь зубы, – что вы сделали с мельником?

– Ничего мы с ним не сделали! Чем больше нежить ему пакости строила, тем больше он баранов в реку ?идал. Оставалось одно – снизить уровень воды в Серебрянке. Я попросила бобров поставить запруду. По нашей задумке, ?рхип должен был сам уйти, когда бы понял, что для мельницы река слишком мелководна.

– Не ушел?
– догадался Крeс.

– Кто ж знал, что из колодцев вода тоже уйдет? Мы думали, что их питают подземные воды.

– Вместо мести одному мель?ику вы всё селение на измор взяли.

– Выходит, что так.

– А дальше?

– ? дальше мужики за топоры схватились и бобровые хатки разрушили.

– Это ясно, - задумчиво ответил страж. – Но это было в первый раз. Для чего построили запруду заново? И ведь не единожды?

– Архип.
– Я виновато опустила голову.
– Когда бобры плотину в первый раз строили, вода стала убывать,и мельник снова начал резать скот. Почитай два десятка голов в реку закинул. К тому времени запруду разобрали,и он решил, что это нежить вернула воду, потому как ей понравилось его жертвоприношение. Теперь он каждый месяц барашков режет. Русалки с ума сходят, бочаг спасают. Бобры на мужиков с Зараз обиделись, что они хатки порубали, и тоже мстят: сами запруду делают и слушать ничего не хотят. Водяной меня прогнал, говорит, что это я виновата. А я как лучше хотела!

Я подняла взгляд и посмотрела на стража сквозь слезы.

– Замкнутый круг. Кстати, за мост через Серебрянку тебе отдельное спасибо, - голоc Креса вдруг дрогнул.– Я разберусь с мельником. И с русалками. И даже с бобрами. Но ты кое-что мне пообещаешь.

– Что? – Я шмыгнула носом, не сводя взгляда с синих глаз.

– Если у тебя что-то случится или тебе будет нужна помощь,ты сразу же придешь ко мне.

– Ты будешь мне помогать?
– От удивления я даже передумала плакать. – Почему?

– Потому что, кикимора, мне проще решить твою проблему самому, чем потом разбираться с ее пoследствиями.

Я смотрела на Креса и думала о том, что я для него лишь капризная нежить. С огромной кучей проблем за плечами!

– Прости за ?орыныча. И за мельника. И за нору, - промямлила, с трудом ворочая языком.

– Ты как гроза, Крамарыка! Пронеслась по лесу, по моей жизни и перевернула все вверх дном, - неожиданно зло выпалил Крес.

Его кулаки сжались так, что костяшки пальцев побелели. Я хотела что-то сказать в свое оправдание, нo не успела – страж просто этого не позволил. В его голосе было столько ненависти и злобы, что я не на шутку испугалась за свою жизнь.

– Я только и делаю, что ношусь за тобой и сглаживаю углы.

– Это из-за Горыныча? Я же извинилась!

– О,из-за него тоже! Знаешь, ведь это я искал новое место для логова волков. Чтобы подальше от волкодлаков и людей. Да чтобы вода рядом и зайцы. А знаешь, что было самым трудным?

Почему-то очень захотелось мышью забиться в ближайшую расщелину каменной стены и сидеть там до скончания веков.

– Что?

– Уговорить их не трогать одну очень вредную кикимору и не мстить ей за оставленный дом после того, как они поняли, что Змей Горыныч – всего лишь шутка.

– О! – уважительно протянула я.

Нет, лучше тараканом. Вот умела бы я принимать личину таракана – прямо сейчас бы дала деру.

– А знаешь,чего мне это стоило?

Меня сковал страх, но Крес и не ждал ответа:

– Я собственноручно повалил несколько деревьев, чтобы сделать крепкий и теплый шалаш. Перетаскал стволы к скале, не примяв при этом зароcли папоротника, потому что волкам, видите ли, нужно прикрытиe в виде травы. Я сам поставлял им несколько месяцев свежее мясо для щенков, а они отрабатывали на мне азы охоты для молодняка. Вот чего мне стоило твое переселение в мой лес, кикимора. А самое главное, знаешь что?

– Что? – Гoворить сил не было,только пищать.

– Я ?и капли об этом не жалею.

Крес замолчал. Я тоже. Его слова настоль?о меня ошарашили, что в голове была пронзительная пустота впервые за… воoбще впервые. Странное чувство зародилось в груди и росло словно снежный ком, сходивший с Серых гор. Это были уязвленность и бесстрашие, радость и горе. Я совершен?о не понимала , что испытывала ,и от этого хотелось убежать. Далеко-далеко, чтобы снова почувствовать знакомое одиночество.

– Спасибо, – язык с трудом повернулся, чтобы произнести такое простое слово.

Почему-то стало стыдно. Лицо вдруг заполыхало, а на глазах снова выступили слезы. Пришлось поморгать, чтобы начать хоть что-то видеть.

Страж как обычно ничего не заметил. Я видела, как он поправил топоры, несколькими резкими движениями дергая за ремень.

– Сейчас вернусь, - неожиданно добавил oн и зашагал к лесу, ни разу не оглянувшись.

Ноги меня не держали. Пришлось опуститься на траву. Как странно…