Велимир встряхивает меня, серьезно глядит в глаза.

— Это дочка Добронравова, Свят! Ты куда суешься? Там нихуя хорошего нет. Я-то знаю.

— И я…

Отталкиваю приятеля плечом, спускаюсь в подвал. Сладкая уже успокоилась, лишь тихо шмыгает носом.

Белобрысый уебок подходит к ней, касается губами ладони непростительно долго. Меня от ярости подбрасывает вверх, рычу против воли.

Толпа окружает нас полукругом, в воздухе можно ощутить запах азарта и жажды крови.

Перевоплощается это ничтожество долго, лениво. Словно не хочет. И это лишний раз доказывает, что он не достоин женщины.

Настоящий Зверь проявил бы свое лицо сразу, как только я появился и коснулся ее.

Фигура соперника вытягивается, разрастается. Кожа заменяется каменным покрытием, поблескивая местами вкраплениями металла. На плечах выступают шипастые наросты, перетекающие и на вытянутую морду с зелеными камнями глаз.

Камень… слишком много камня. Кровь Зверя очень разбавлена, я и сам был рожден обычной женщиной, но большая часть моей ипостаси состоит из металла. В общине Добронравова совсем отреклись от богов, что делает их почти идентичными людям.

И это недоразумение надеялось получить ее?

Глаза заволокло убийственной, искрящей яростью.

Играл я с ним недолго, лишь красовался перед девчонкой. Хотел лишний раз подчеркнуть, насколько хреново папаша выбрал ей жениха. И какое сокровище ей достанется в итоге.

Хруст костей под моими лапами, алые потоки крови, окрасившие собой все пространство, и зеленые камни, закатывающиеся так, что видно белки глаз.

Я хочу сделать последний рывок, отобрать не только самку, но и жизнь. Меня оттягивает назад Лисогорский, рычит:

— Хватит, Свят, довольно. Он итак уже признал поражение.

А мне мало, хочу добить. Размазать по стене, сломать хребет.

Когда пелена спадает с моих глаз, слышу горькие рыдания Елисавы. Она бьется в истерике, хрипит и задыхается. Кричит, что я мразь. Неужели не понимает, что мое появление — главный подарок в ее жизни?

— Ненавижу тебя, ублюдок! — врезается в уши ее крик.

Пусть. Ненависть тоже хорошо, гораздо лучше безразличия.

Огнедар пытается присмирить дочь, встряхивает и зажимает рот.

— Руки убери, — рычу старому хрену.

— Но…

— УБЕРИ РУКИ ОТ МОЕЙ ЖЕНЩИНЫ.

_______________________________________________________________________________

Дорогие читатели! Хочу напомнить о том, что лучшая поддержка для автора — это ваш отклик в виде комментариев и лайков:)

Воспоминания хлещут мощной лавиной, сбивая все на своем пути. Я наконец ощущаю себя в этой тьме, понимаю, кто я.

В непроглядной темноте появляется лучик света. Выглядит это так, словно внутрь черного ящика кто-то запустил светлячка. Я вглядываюсь в каплю света, пытаюсь понять ее происхождение. За долю секунды до меня доходит, что это не просто свет, а влага. Вода? Нет, вода не имеет цвета и бликов, а это… Расплавленное золото?

Не успеваю сообразить, как начинается настоящий дождь. Горячий, с привкусом горечи. Столько в нем боли, что становится не по себе.

А я наконец слышу голос, но так отдаленно, что возникает предположение — меня завернули в какую-то ватную хреновину.

— Он дышит, ты же видишь. Он справится.

Судя по сомнению, что я слышу, в это верят не особо.

В ответ следует такое отчаяние, что дрожью пробирает до костей.

— Нет! Я опоздала, он уже не сможет выкарабкаться, — надрывный, убойный плач. А потом совсем тихо, — это я виновата, что не успела.

Меня уже конкретно мутит от всего этого, а когда разум пронзают остальные воспоминания, то и вовсе встряхивает, бодрит.

Это обо мне. Но я справлюсь, правда.

Рычу яростно, пытаясь разогнать, рассеять тьму. Золото ярко горит, помогая мне набраться сил.

Не знаю, что за хрень происходит, но выбраться надо.

Мне есть для чего жить.

Строптивая жена, которую еще следует приручить.

Отец, видящий во мне будущее общины, оплот и защиту.

Младшие братья, которых все еще надо наставлять пинками под зад.

И сестра, которая сожрет себя чувством вины, если сдохну.

Я не имею никаких моральных прав тихо свалить в темноту.

Борюсь со тьмой еще ожесточеннее, она больше не кажется такой манящей и уютной, а режет углами и холодом. Меня пронзает боль, которой я еще никогда не испытывал, а ведь в моем теле нет, наверное, ни одной кости, которую ни разу не ломали.

Силы покидают меня, но в самый последний момент я концентрируюсь на каплях золота, делаю последний рывок.

А затем впервые за это время чувствую свое тело.