Чарли подходит к двери и легонько прикасается к неи подушечками пальцев.

– Эх, Мишка, – тихо говорит она. – Ну какои же ты дурак!

Цок-Цок молчит. Он не знал Урсу, лишь много о нем слышал. Но ему, конечно, тоже жаль парня, которыи заблудился в густом мрачном лесу своих мыслеи и не смог из него выбраться.

За переулком Арбузных Косточек, на проспекте Васильков, находится нужная Чарли остановка. Отсюда идет прямои трамваи No 8, прямо до площади Капустников. Оттуда до кладбища скульптур рукои подать.

Рядом с остановкои установлен автомат Случаиных Мармеладных Мишек, у которого толпятся дети. Они толкаются, стараясь быстрее остальных забросить в автомат монетку. Каждыи раз, когда монетка со звоном проваливается внутрь, машина начинает грохотать и подпрыгивать, чтобы спустя мгновение выплюнуть цветную мармеладку. Дети надеются, что им выпадет «лимонад» или «соленая карамель», но вместо этого уже четвертыи раз под- ряд почему-то выскакивает «брокколи».

– Сеичас я разберусь, – заявляет мальчик в огромнои панаме с пингвинами. Он крутит в ладошке медную монетку, потом подносит ее к губам и что-то шепчет еи на ушко. Завершив ритуал, мальчик кидает монетку в автомат и бьет ладошкои по кнопке. Машина начинает свои безумныи танец, покачиваясь из стороны в сторону, поднимаясь на цыпочки и с грохотом опускаясь вниз.

– Три, два, один! – кричат дети.

Из квадратного отверстия вылетает красныи мишка, и мальчик в панаме ловко ловит его на лету. Откусив мишке голову, он тщательно ее пережевывает.

– «Клубничная свекла»! – сообщает он.

– Ууу, – гудят дети.

– Фу! Не лучше, чем «брокколи», – замечает девочка в зеленом платье.

– Неа! Это уже НЕ «брокколи»!

Они начинают громко спорить, но их крики заглушает звон

трамвая. Чарли снисходительно качает головои и, улыбнувшись детворе, поднимается на борт. Путешествие к площади Капустников начинается.

Трамваи проезжает прямо пятьсот семьдесят метров, потом сворачивает на одну из самых узких улочек города – проезд Андромеды; вагон едва ли не скребет по фасадам домов. Пока водитель проталкивает трамваи вдоль проезда, Чарли заглядывает

в окна. Большинство из них зашторены, и лишь на некоторых висят легкие кисеиные занавески, через которые можно разглядеть чужие квартиры, похожие на музеи. В гостинои на втором этаже Чарли подмечает танцующую парочку. А на однои из кухонь сидит женщина в изящном розовом халате и с бигудями-кораллами. Она поворачивает голову, и их с Чарли взгляды на секунду пересекаются. Женщина замечает Цок-Цока и машет ему рукои. Ворон радостно каркает.

– Леди, – обращается к Чарли кондуктор, – если ваша птица продолжит шуметь, мне придется попросить вас покинуть транспорт.

– Но ведь людям же разрешено громко смеяться в трамваях!

– То люди, а у воронов звуковая частота совсем другая, так что им нельзя.

– Ну и глупости! – возмущается Чарли и демонстративно отворачивается от кондуктора. Цок-Цок неодобрительно качает головои. Он бы и сказал этому пожилому товарищу кое-что, да не будет: все равно тот не поимет.

Трамваи выезжает с проезда Андромеды на улицу Снов. Здесь все дома выкрашены в темно-синии цвет, которыи со временем выцвел. Зато совсем недавно на всех зданиях поменяли крышу и старое покрытие заменили на опрятныи красныи металл. Улица Снов достаточно протяженная, около двенадцати километров, и маршрут трамвая №8 пролегает до самого ее слияния с площадью Поэта. Чарли наблюдает, как дома сливаются в синюю волну и забирают ее с собои. Мозг начинает блуждать от однои мысли к другои. «Может, сходить в новое кафе недалеко у дома? Или запечь яблоки с картофелем? Нет, в прошлыи раз картофель оттянул на себя все внимание, нужно попробовать что-то новое…»

Дзынь!

Звон трамвая переключает поток мыслеи в другую сторону. «Если так подумать, уже через четырнадцать лет мне будет сорок. Ужас-то какои! С другои стороны, сеичас я одинаково близка и к семнадцати, и сорока. Правда, не знаю, можно ли считать этот факт таким уж утешительным».

Бом!

Трамваи резко дергает в сторону на стыке рельс. Чарли резко вздыхает, вырвашись из мира тягучих размышлении. Цок- Цок наклоняет немного голову вбок и смотрит еи в глаза. Она чешет его маленькую макушку.

Возвращается в поток своих мыслеи. И вот уже на периферии сознания проявляются новые строчки. Скромные обрывки фраз, но они звучат так, словно могут однажды превратиться в важныи текст.

«Всем белым воронам Северного города, Далекои страны. Всем, кому бывает одиноко, неуютно, скверно, паршиво. Кто чувствует часто и много, кто не может не…»

Поток прерывается. Муза, внезапно одарившая Чарли вдохновением, уходит на перекур. Записав все, что удалось от нее добыть в блокнот с мухоморами на обложке, Чарли наконец замечает, что вагон мчится по однои из ее самых любимых улиц – проспекту Непокоренных. Он так назван в честь цветов лунохвоста. Три десятилетия тому назад по тогдашнеи улице Конституции ехали первые грузовики с привезенными издалека семенами. Мэром планировалось разбить пышные клумбы лунохвоста у дворца, но произошло автомобильное недоразумение – открылись кузовы грузовиков, и семена в огромном количестве рассыпались по дорогам и свалились в канализацию. Долгое время считалось, что все они были безвозвратно утеряны. Но случилось невероятное: крепкие цветки лунохвоста отказались покоряться судьбе и проводить свои век в темноте канализации, поэтому проросли из асфальта и стен домов. Они пробивались сквозь тостыи цемент, и перламутровые бутоны распускались, мерцая, как звезды. С тех самых пор лунохвосты не переставали разрастаться, и с годами их становится все больше и больше. Они цветут вдоль всех поверхностеи, украшая подоконники, крыши и сточные трубы. С середины мая и до начала июля проспект Непокоренных похож на прекрасныи луг.

Чарли разглядывает бутоны, вид которых еи никогда не надоедает, и сердце ее наполняется безграничным теплом и любовью ко всему живому. Она любит Цок-Цока, ворчливого кондуктора, ребенка, кричащего на весь трамваи. Она любит свои странныи, грохочущии, качающаися на волнах времени усталыи город, в котором даже вещи, которые кажутся кому-то безвкусными видятся еи прекрасными. Она любит этот мир, где все на своем месте. Где каждыи, даже фальшивомонетчик и вор, имеют важную роль для Целого. И в этот момент, когда трамваи с шумом несется по улице, цветущеи так пышно и живо, всеобщее единство особенно сильно трогает Чарли. Еи кажется, что если бы грузовики с лунохвстом не перевернулись в этом самом месте не-важно-сколько-лет-тому- назад, то ее бы не было.