Кровь уже не течет, но порез все равно выглядит жутковато.

– Да забей, – отмахивается он. – Просто царапина.

Меня так и подмывает полюбопытствовать, как, разбивая бутылку, он поранил ладонь, но я сдерживаюсь. Понимаю, что Соколов сейчас не в настроении обсуждать подробности минувшего вечера.

Мы сидим в какой-то захолустной шашлычке, которая первой попалась нам на пути, и ждем свой заказ. Соколов откинулся на спинку простого обшарпанного диванчика и смотрит в окно. Вид у него потерянный и угрюмый. Суровая складка меж бровей так и не разглаживается.

– Ты на меня злишься? – вновь нарушаю затянувшееся молчание.

– М? – вскидывает на меня непонимающий взгляд. – Нет, конечно… За что?

– За то, что рассказала, – вздыхаю. – В древности гонцам, приносившим дурную весть, отрубали голову.

Соколов усмехается, и даже морщинка на лбу на какое-то время исчезает.

– Не бойся, Вась. Те времена уже давно прошли.

Снова повисает тишина. А мне все неймется. Я понимаю, у Темы сейчас нечто вроде траура… По прошлой жизни, по разрушенным отношениям. Но ведь мы с ним год не виделись! Неужели будем сидеть друг напротив друга и молчать?

– Ну а в армии как? – снова предпринимаю попытку его разговорить. Расскажи хоть по-человечески. Сложно было?

– Что именно? – уточняет без энтузиазма.

– Да вообще все. Жить по расписанию, – припоминаю, что он служил в ВДВ и добавляю, – с парашютом прыгать.

– Поначалу непросто было, – отзывается Артём. – Особенно подъем в шесть утра и отбой в десять вечера. Но через месяц привык. Как будто так всегда и жил.

– Ну а парашют? Это страшно, да?

– Нет, десантирование мне понравилось, – друг заметно оживляется. – В самолете уже нет ни паники, ни страха. Первый – пошел, второй – пошел… Это как четко работающий механизм, понимаешь? Каждое движение на автомате. Мы же тренировались перед этим долго.

– Обалдеть, – невольно ежусь.

Я вообще-то не трусиха, но парашют – это все же для самых отчаянных.

– Купол открывается – и ты зависаешь в воздухе, – продолжает вещать Соколов. – Полет длится минуты три, но за это время ты успеваешь прийти в себя и даже посмотреть по сторонам – не летит ли кто-то тебе наперерез, развернуть парашют по ветру.

– Эмоции, наверное, бешеные?

– Да, – кивает с улыбкой. – Ощущение такое, словно ты проходишь компьютерную игру, только адреналина в разы больше.

Нам приносят горячее ароматное мясо, и мы, увлеченные разговором об армии, уплетаем его за обе щеки. На это время Артём, кажется, напрочь забывает о неурядицах в личной жизни и полностью погружается в события прошедшего года. А ему ведь и впрямь есть, что вспомнить! Слушаю друга и понимаю, служба – это не только суровые будни. Там и веселых моментов случается немало.

Расплатившись по счету, мы выходим из-за стола и вновь устремляемся на улицу. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и в воздухе висят густые сумерки.

– Какие планы? – интересуюсь я, искоса поглядывая на друга.

На нем темное стильное пальто, полы которого развеваются на ночном ветру, словно рыцарский плащ.

– Домой пойду, – безразлично пожимает плечами.

Сейчас он опять кажется мне подавленным. Нет, в столь трудную минуту его нельзя оставлять одного.

– А, может, лучше ко мне?

Артём поворачивает голову и проходится по мне насмешливым взглядом.

– Спасибо за приглашение, Вась. Но вряд ли твои предки обрадуются такому позднему гостю.

– Их сегодня нет дома, – бросаю небрежно, а затем и вовсе подхватываю его под руку. – Можем просто посидеть, посмотреть телек… Как в старые добрые времена, помнишь? У меня и попкорн есть.

Я очень надеюсь, что Тема согласится. Потому что, несмотря на доводы рассудка, все равно чувствую себя немного виноватой перед ним.

– Ну погнали, – отвечает он, поплотнее запахивая пальто. – Только чур – фильм выбираю я.

***

– Блин, как тут все изменилось, – медленно тянет Соколов, прохаживаясь по моей комнате. – Где плюшевые звери? Где мотивационные стикеры, гласящие о том, что ты самая умная, успешная и здоровая?

Я чувствую, что он пытается меня подколоть, но делаю вид, что не замечаю этого. Друг может сколько угодно смеяться на моими стикерами, но в свое время они мне действительно помогли. Самовнушение – штука мощная.

– Аффирмации переехали ко мне в голову, – поясняю я. – Теперь я просто повторяю их вслух по утрам.

– Ну а игрушки? Они-то чем помешали? – не унимается он.

– Я выросла, Соколов. И уже не играю в игрушки.

Повисает пауза.

Наверное, моя фраза прозвучала слишком резко и многозначительно. Даже Артём это почувствовал: замер и таращится на меня в каком-то немом напряжении.