Через парадный вход мы попали в шикарный холл, оттуда прошли сквозь целую анфиладу комнат, чьи стены покрывали многочисленные картины, изображающие неизвестных людей с властными и надменными лицами, в одинаковой темной одежде, городскую стройку, работу на пашнях и выпас скота. Пестрело в глазах от Знаков Вечной Сиберии, выполненных в самых разнообразных стилях. Безлюдный дворец напоминал помесь музея колхозному искусству и президентской резиденции.

Миновали с десяток огромных зал и остановились перед резной дубовой дверью с золотой рукоятью. Чиновник открыл одну створку и отошел в сторону, приглашая войти в полутемное помещение.

Я взял его за локоть, молча и бесцеремонно запихнул в комнату и только после этого вошел сам. За мной последовали Витька с Риной.

Комната была сравнительно небольшая, заполненная мебелью, растениями в горшках, теми же картинами и в целом уютная. У занавешенного окна стоял массивный деревянный стол с высоким креслом, вдоль стен выстроились до самого потолка книжные полки, в другом конце комнаты находился альков с кроватью, а в стене напротив двери разместился камин – сейчас не разожженный. Справа и слева от камина стояли стулья и пара невысоких журнальных столика.

Рабочий кабинет и одновременно спальня для человека, не желающего или не способного часто передвигаться от кровати до рабочего места.

Я не сразу заметил человека, сидевшего в кресле с высокой спинкой за столом у окна.

– Отпустите Михаила, – произнес негромкий низкий приятный голос сидевшего в кресле, и я чуть вздрогнул. – Он совершенно безобиден и лишь выполняет свою работу. А сейчас и вовсе не принадлежит себе. Я не причиню вам вреда, это слово Председателя Вечной Сиберии.

Кресло развернулось, и мы увидели упитанного отечного старика с кожей, покрытой пигментными пятнами, редкими седыми волосами, суровыми чертами и тяжелым властным взглядом, одетого в багровый шелковый халат. Если слегка напрячь фантазию, в нем узнавался тот самый Председатель на “иконах”, но человек перед нами был старше иконописного лет на тридцать. Несмотря на возраст, от Председателя ощутимо веяло трудноописуемой силой, имя которой – безграничная власть.

– Вы Председатель Вечной Сиберии? – уточнил я, стараясь говорить четко, громко и немного насмешливо, чтобы подбодрить самого себя и спутников. Мы все отчего-то заробели. – Владилен Станиславович Кирсанов?

– Почти век как, – развел узловатыми руками старик в кресле. – Да.

Я отпустил локоть Михаила, и тот бесшумно смылся.

– Почему вы нас позвали? – спросил я. – Что вы о нас знаете?

Нельзя позволить ему перехватить инициативу, подумалось мне. Надо задавать вопросы, а он пусть отвечает, отчитывается, небось нечасто это делает. Если вообще это делает...

Председатель улыбнулся одними тонкими губами, глаза остались прежними – холодными, внимательными, почти нечеловеческими.

– Все. Я знаю о вас троих все. Садитесь.

Он все-таки перехватил инициативу. Мы сели у камина на очень удобные стулья. Я положил рюкзак у ног. Он был полураскрыт – в случае чего можно быстро выхватить оружие.

– Ну так расскажите о нас все, – сказал я. – Начните с меня.

– Вы – Олесь Панов, трижды рожденный, дважды умерший, человек без прошлого и памяти.

– Чего? Как это – трижды рожденный? И почему дважды умерший?

Губы Председателя снова искривила усмешка.

– Вы не помните всего... Впервые вы родились как обычный человек... Затем умерли впервые, когда утратили личность в квесте. Второй раз родились из квест-камеры как новая личность... Умерли во второй раз от взрыва машины. В третий раз вернулись из мертвых в Поганом поле, из врат Единого...

– С этого момента поподробнее! Про квест-камеру, глюк и новую личность я в курсе. Но про второй раз, когда мы вернулись из другого мира...

– Вы ничего не знаете про квест-камеру, – перебил меня Председатель своим низким голосом, привыкшем повелевать. – Нет никакого другого мира, кроме Поганого поля. Весь мир – это и есть Поганое поле, и ничего нет кроме него.

– Поганое поле – это не весь мир! – возразил я, вспомнив девиз Либерахьюмов.

– Наивный бред мечтателей из Росс, – отрезал Председатель. – Я буду с вами честен, и скоро вы поймете, почему у меня нет резонов вам лгать. Тот другой мир, где не было Поганого поля, – всего-навсего выдумка Единого.

– Кто это? – спросил я тише. О Едином упоминал Габриэль, когда я его шарахнул подавляющей волю волшбой.

Председатель Кирсанов на миг закрыл глаза, и я подумал, что, возможно, он едва держится, что он чрезвычайно слаб, но старается этого не показывать.