Всему хорошему суждено кончаться. Скифар не намеревался долго засиживаться у себя дома. Однако, как это часто бывает, он не хотел покидать свою родную землянку. Тут всё так и манило его остаться. Казалось, что каждая пылинка намекает на то, чтобы бросить всё, и остаться дома. На мгновение даже проскочила мысль подождать месяц, забраться на холм, и принести домой две или три головы гигантских орлов, доказав, что он теперь «мужчина». Однако Скифар гнал все эти мысли на корню. Нужно было что-то делать, чтобы не расплакаться прямо тут.

— Спасибо вам большое. Но мне пора уходить. Служба зовёт, — бросил он, направляясь к входной двери.

— Стой! — закричала мать, преградив дорогу сыну. — Я понимаю, что ты теперь солдат, и твой основной дом больше не здесь. Но ты молчишь о самом важном. Ты ничего не сказал о том, почему ты здесь. В этом поселении. Почему целая армия собралась в этих землях? Что происходит? Ты — мой сын. Я переживаю.

Нур всхлипнула. Скифар не знал, что нужно было ответить. Сначала он хотел как-то отвертеться, сказав что-то о строительстве новой базы. Однако, посмотрев в заплаканные глаза матери, парень понял, что в этот момент врать нельзя. Слишком большая вероятность того, что он больше не вернётся домой. Не увидят его близкие люди.

— Нас ждёт серьёзный бой. Но я не боюсь. Смерть не заберёт меня, ведь я её не боюсь, — произнёс он, улыбнувшись. — Поверь мне, мама. Я ещё вернусь.

Слёзы покатились по щёкам Нур. Хакеш Младший просто сидел посреди комнаты, и беззвучно смотрел на уходящего брата. Мать плакала, но не решилась остановить сына. Она понимала, что этот человек самостоятельно выбрал свою судьбу, и переубедить его было попросту невозможно. Сын обнял Нур перед уходом, и скрылся в лучах уходящего солнца.

На душе у Скифара было поразительно легко. Он боялся, что возвращение домой оставит на нём дурной след, но этого не произошло. Встреча с семьёй сгладила раны, позволила обрести равновесие. Что поразительно, это ощущение лёгкости пришло лишь после того, как он в очередной раз переступил порог своего дома.

Одухотворённый Скифар бодро шагал по улицам родного поселения, как вдруг заметил ещё одно до боли знакомое лицо. Парень встал как вкопанный. В голове загудели тысячи мыслей, сливающиеся в одну единственную: «УНИЧТОЖИТЬ». Его зубы заскрипели, руки сжались в кулаки. Лёгкая дымка начала подниматься перед глазами, с каждой секундой сгущаясь. Сердце начало биться чаще. Скифару стоило невероятных сил взять себя в руки, инее сорваться.

Хан стоял прямо напротив парня. Подлец, укравший у Скифара добычу и титул был прямо здесь, в пяти шагах от него. Парень хотел наброситься на него, выхватив меч из ножен. Он представил, как разрубит Хана на две части одним сильным ударом. Но холодный разум, выработанный за десять месяцев службы, взял верх. Ледяная расчётливость вытеснила пламенный гнев, когда Скифар заметил, что около десятка людей глазеют на них с разных сторон.

— А вот и он, мерзкий подлец, укравший у меня будущее в этом племени, — выкрикнул парень, театрально всплеснув руками.

— Ты вернулся сюда не для того, чтобы извиниться, обманщик? — ответил Хан, скривив лицо.

— Я вернулся домой, чтобы посмотреть, как же загнило моё родное племя. Особенно — увидеть самый главный чирий. Такой мерзопакостный, с приплюснутым носом и широкой челюстью, — усмехнулся парень.

— Клевета и оскорбления! Вы видите этого наглеца?! — громко сказал «мужчина», оглядываясь по сторонам в поисках одобрения публики.

— Так ежели я такой наглец, то накажи меня! Не хватило же тех нескольких дней в яме. Так давай, сделай, что должен.

На секунду Хан притормозил. Он чувствовал подвох, но злоба начинала накапливаться в его сердце. Это было именно то, чего так желал Скифар. Спровоцировать противника на опрометчивый шаг. Тем временем публика всё нарастала, уже больше десятка людей смотрели за «спектаклем».

— Ну, что такое? Стал «мужчиной», и не можешь поступить по мужски? За то, наверное, можешь ебать ту девушку, которую выбрал после посвящения. Она тебя не любит, но обязана отдаваться такому ничтожеству, как ты. Ведь таковы ваши «традиции», — последнее слово парень искривил, произнеся его с выпяченным языком.

— Заткнись! — закричал Хан.

— Заткнуться? И не рассказать всем, как ты ударил меня по голове, забрал тело гигантского орла, и с пиздодельным видом отправился на церемонию посвящения? — сказал он, скорчив гримасу пренебрежения. — А теперь он кричит на меня, приказывая заткнуться. Надо бы заткнуть твой рот мужским членом, ибо ты — не мужчина, а баба, что только и может браниться, ничего не делая. Давай, давай, ещё заплачь из-за того, что тебя оскорбил какой-то жалкий изгнанник.

Критическая масса была накоплена. Хан, закричав, сорвался с места. Он занёс кулак, в надежде ударить Скифара в лицо размашистым хуком. Самоконтроль был потерян. Хан ещё не знал, что бой был проигран, ещё не начавшись.

Кулак ударился во что-то твёрдое и пружинистое. Хан подумал, что смог попасть недругу в нос, однако, буквально через мгновение понял, насколько жестоко он ошибся. Кулак был пойман прямо в полёте ладонью Скифара. Тело парня, двигавшееся вслед за атакующей рукой, по инерции шло вперёд, а навстречу ему — кулак пехотинца. Хан почувствовал такую боль, словно лошадь лягнула его в солнечное сплетение. Агрессор рухнул на землю, задыхаясь.

— Ой, а что случилось? — произнёс Скифар, издевательски скривив лицо. — А что это такое, наш кусочек говнеца плачет? И даже не хочет дать сдачи.