– Мы все в этом замешаны, брат, - сказала Санди.

– Говори за себя. Все, что я сделал, - это осмотрел перчатку по просьбе семьи.

Санди снова повернулась к конструкту.
– Спасибо, что уделила мне время, Юнис, ты была очень любезна.

– Все кончено, - сказал Джеффри, когда видение исчезло.
– Здесь нет никакой тайны. Нет причин скрывать правду о перчатке и драгоценных камнях.

Санди пожала плечами и решила, возможно, не без помощи легкого опьянения, что она раскроет его блеф.
– Прекрасно. Позвони кузенам. Расскажи им, что ты нашел.

– Они все еще думают, что перчатка в Коуптауне.

– Скажи, что ты вернулся и забрал ее. Это будет всего лишь ложь во спасение.

Джитендра втянул воздух сквозь зубы.
– Начинаю жалеть, что я, в конце концов, был таким умным.

– Все в порядке, - сказала Санди.
– Это просто отношения брата и сестры.

– Чего Санди не понимает, - сказал Джеффри, - так это того, что лично для меня на карту поставлено нечто большее, чем репутация Юнис или семейный бизнес.

– Ты думаешь, только у тебя есть обязанности?

– Я должен поставить слонов на первое место, а это значит, что кузены должны быть счастливы. Так что я заберу перчатку дальше на Землю и задекларирую содержимое на таможне.

Санди ничего не сказала. Она знала, когда ее брату еще было что сказать.

– Но я не расскажу кузенам об этой математической закономерности. Они могут разобраться в этом сами, если у них хватит ума. И я также не скажу им того, что Юнис только что рассказала нам.

– Они не дураки, - сказала Санди.

– Это компромисс. Вы с Джитендрой можете продолжать копаться в этой маленькой охоте за сокровищами, если хотите. Кузенам не обязательно знать об этом. Главным образом, они почувствуют облегчение от того, что в хранилище не было ничего очевидного и компрометирующего. Теперь они могут вернуться к своему поло с чистой совестью.

– По крайней мере, в одном мы согласны, - сказала Санди.
– Никто из нас не очень любит кузенов.

– Это Экинья, - сказал Джеффри.
– Я думаю, этим все сказано.

Утром он застал Санди в ее студии. Она уже была занята и трудилась - она всегда была жаворонком. Там был свежий хлеб и молоко, по квартире разносился запах крепкого кофе.

– Это очень мило, - сказал он, восхищаясь произведением, над которым она работала. Это было что-то вроде эскиза фигуры масаи в половинном масштабе: тощая, как палка, фигура с копьем. Санди с помощью электроинструмента отпиливала край скулы, прикусив язык в яростной сосредоточенности.

– На самом деле, это дерьмо. Заказная работа. Я делаю две таких, чтобы обрамить дверной проем этнического ресторана в третьей пещере.
– На ней была длинная юбка, черная футболка и красный платок на голове. Электроинструменты, испещренные засохшими белыми пятнышками, свисали с пояса, низко обхватывающего ее бедра.
– То, за что здесь платят деньги на арендную плату, а не копание в прошлом умершего предка.

– Это все равно искусство.

– Это только одна точка зрения.

– Ты так не думаешь?

– Они хотели что-нибудь африканское. Я сказала, вам придется немного сузить круг поиска: мы говорим о западном побережье, восточном побережье, мы вообще находимся к югу от Сахары? Но нет, сказали они, мы хотим, чтобы это было менее конкретно.

– Как ты и сказала, это оплачивает расходы на аренду.

– Думаю, мне не следует жаловаться. Пикассо рисовал на салфетках, чтобы расплатиться по счетам в баре. И если все будет сделано вовремя, то, возможно, будет больше работы, когда они откроют еще одну концессию на другом конце города.
– Она снова вставила электроинструмент в петлю и расстегнула ремень, положив его на одну из своих забрызганных краской и штукатуркой рабочих поверхностей.
– В любом случае, ты уже встал. Ты хочешь позавтракать? Я думала, мы сегодня сходим в зоопарк.

– Я взял только немного хлеба, - сказал Джеффри.
– Где Джитендра?

– Спит. Делает все, что в его силах, думая бессознательно.
– Она подошла к миске и окунула руки в воду, прежде чем вытереть их о юбку.
– Надеюсь, все эти дела прошлой ночью были не слишком тяжелыми.

– Все, что связано с семьей, неизбежно приводит к серьезным ошибкам.
– Джеффри посмотрел вниз, осознав, что наступил на что-то мокрое и липкое.
– Послушай, я хотел сказать... с моей стороны было абсолютно неправильно сразу не сказать тебе, что я здесь делаю, но я чувствовал, что попал в затруднительное положение. Если ты сможешь простить меня...

– Я уже это сделала. В этот единственный раз.
– Она закончила вытирать пальцы, оставив на юбке темные овалы.
– Но послушай - ты и я, мы должны быть откровенны друг с другом. Так было всегда, не так ли? Ты и я против семьи с того самого момента, как мы поняли, как доставлять себе неприятности. Как дорогой Мемфис не придушил нас, я никогда не узнаю.

– Хотя тогда все было по-другому. Бунтарство нам ничего не стоило, за исключением, может быть, того, что нас прогоняли в наши спальни перед ужином. Теперь у нас есть люди и вещи, которые зависят от нас.