Бригада грузчиков, возившихся с этими ящиками, отличалась от обычных шереметьевских не только чистыми спецовками, - ящики не швырялись с матерком в самолетное нутро. В багажном отсеке их размещали с предосторожностями, достойными фарфора коронованных особ. Наконец хлопоты вокруг VIP-груза подошли к концу.

Культурные грузчики укатили на трейлере.

– Похоже, Петр Сергеевич, все прошло удачно, - обратился к своему собеседнику шатен лет тридцати пяти, наблюдавший сквозь стекло из кресла шереметьевского кафетерия за погрузкой ящиков на борт самолета МоскваПетербург.

– Не судите поспешно, - ответил его собеседник, плотный господин лет пятидесяти с крупным носом, пронизанным склеротическими сосудами, - груз даже до Пулково не долетел, не то что до получателя.

Мужчины, прихлебывая кофе, продолжали смотреть на летное поле.

К самолету неторопливо двигались автобусы с пассажирами. Затем к трапу самолета подъехал бежевый "мерседес". Из него вышла женщина в светлом пальто.

– Вот она, - более молодой мужчина отставил чашку с кофе, - как думаете, Петр Сергеевич, не залезет художница в посылку?

– Ну а залезет? Увидит глиняных болванчиков. И все. А в Питере о посылке позаботятся.

***

Молодую женщину, которую везли от зала VIР к самолету на "мерседесе", обсуждали не только в аэропортовском кафе. Еще двое мужчин вели в то же время беседу в одном из кабинетов на Лубянке. Окно кабинета выходило не на опустевшую после свержения железного Феликса площадь, а в зеленый внутренний дворик.

– Решение о назначении ВСВ секретарем Совета Безопасности принято вчера вечером, - сказал хозяин кабинета.

– Да, просчитать реакцию Хозяина становится все сложнее, констатировал гость.
– Нет смысла что-то делать, когда результат невозможно спрогнозировать.

– Попытаться все же стоит, - заметил хозяин.
– Пора нашему выскочке сделать маленький окорот.

Попробовать можно. Дочка вот его в Ленинград собралась с выставкой. Художники - они ведь народ ненадежный, увлечения всякие нездоровые: нетрадиционный секс, алкоголь, наркотики...

***

К тому моменту, когда самолет с Вересовской еще только готовился оторваться от взлетной полосы столичного аэропорта, я уже успел подготовиться к предстоящей встрече с "надеждой московской школы неоакадемизма" (так писали о Лане на страницах "МК").

Оставив Анюту досматривать сладкие утренние сны - ей до начала рабочего дня еще предстояло отвести сына Антона в ясли, - я на клочке бумаги накорябал записку, мол, "срочное задание от шефов, требуют меня на расправу". Антошка пошевелился в своей кроватке, когда я уже одетый стоял на пороге. Вернулся и уделил крохе дозу отцовской любви.

В контору я пришел необычно рано. Но не мне было суждено оказаться в то утро первым - за стальной дверью кабинета расследователей уже бубнили голоса. Я заглянул в щелочку. Это Глеб Спозаранник заступил на боевой пост. Его посетитель сидел ко мне спиной, но по тому, как он часто промокал платком плотную шею над обрезом темно-синего пиджака, чувствовалось, что беседа принимает малоприятный для него оборот.

Так говорите, Владимир Сергеевич, что не представляете, каким образом были подписаны эти документы?

Придется освежить вашу память...
– И Глеб принялся выкладывать из верхнего ящика своего стола самые действенные инструменты своего журналистского мастерства: паяльник, щипцы для колки сахара, плоскогубцы...

Я на цыпочках отошел от двери расследователей. Не стоит влезать в творческую кухню коллег.

Предстояло решить, кто поможет мне подобраться к недосягаемой мадемуазель Вересовской. К ее сердцу и кошельку... Впрочем, это шутка.

Вряд ли помогут в этом начальники пресс-служб расплодившихся правоохранительных органов. Да и оперативники РУОПа или УУРа не отправятся по собственной воле созерцать неоакадемизм в действии...

А вот этот человек, наверное, способен помочь. Я вытянул из записной книжки одну из визиток. "Бек Антон Михайлович, адвокат Санкт-Петербургской городской коллегии адвокатов".

Адвокат оказался дома. Мало того, мой звонок вытащил его из постели, где он, как я понял, пребывал не в одиночестве, поскольку короткая наша беседа протекала под аккомпанемент дамских смешков.

– О, Владимир! Бек сразу вспомнил меня.
– Какие проблемы?

Звезды журналистики жаждут адвокатской или судейской крови? Или личная консультация потребовалась?

Пришлось пояснить, что звоню я по делу, мало связанному с юриспруденцией, да и с криминалом вообще.

– Тут, Антон Михайлович, вопрос искусства...

Собеседник оживился. Среди юристов Антон Михайлович слыл личностью экстравагантной и был настоящим эстетом, - автор двух поэтических сборников, приятель многих городских художников, непременный участник скандальных выставок и концертов. Он занимался адвокатурой, по его словам, для обеспечения финансовой независимости и совершенно искренне считал себя поэтом и любимцем женщин. Достаточно хорошим адвокатом это ему быть, впрочем, не мешало. Конечно, он слышал о приезде Ланы Вересовской.