Что-то ожесточилось в моем сердце, подталкиваемое обидой, которую я чувствовала из-за него.

— Ты не животное, — сказала я. — Но ты вампир.

— Я бы не причинил тебе вреда, — огрызнулся он.

Нет. Это была ложь. В последний раз, когда кто-то говорил мне это, это была ложь. Это была ложь, даже если Райн полностью верил, что это правда, а если верил, то, возможно, он был большим дураком, чем я думала.

Черт, может, и я тоже.

Мы были финалистами Кеджари. Мы должны были причинить друг другу боль. И это даже если мы пройдем так далеко.

— На что ты так обижаешься? — Я моментально ответила. — Что я говорю вслух очевидное? Ты вампир. Я — человек. Может быть, нам не нравится говорить такие вещи, но это правда. Посмотри на себя. Думаешь, я не вижу тебя насквозь?

Я была расстроена. Мое сердцебиение участилось. На его щеке заиграл мускул. Его ноздри раздувались. Даже сейчас я могла видеть это. Голод, скрывающийся под болью.

— Мир наших грез прекрасен, но он нереален, — сказала я. — И я не хочу, чтобы меня разбудило то, как ты разрываешь мне горло.

Я сразу же пожалела о своих словах. Я пожалела о них, потому что они были жестокими, и потому что ужасная, наивная боль на лице Райна заставила мою душу болеть.

Я пожалела о них не потому, что они были неправдой. Эти слова были правдой.

Неужели он думал, что он единственный, кто хочет притворяться? В этот момент я хотела лишь одного — прожить всю жизнь так, как мы жили последние несколько недель. Построить что-то вроде дома в этом дерьмовом, темном дворце.

Я хотела этого так сильно, что даже… даже подумала, не смогу ли я помочь ему. Хотя это была глупая мысль. Даже если человек предложит себя вампиру, лишенному пищи так долго, это будет означать почти верную смерть, какими бы благими ни были его намерения. И все же, когда я увидела выражение его лица, отчаяние, я была готова подумать об этом.

Глупо, наивно, по-детски.

Но Райн уже отступил назад, его спина была прямой, костяшки пальцев побелели на боках. Он сделал несколько шагов в сторону, как будто, даже в гневе, он понимал, что мне нужно, чтобы он оставил между нами больше пространства.

— Хорошо, — холодно сказал он. — Ты права. Мы вели себя глупо. Если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду. Тебе не следует приближаться к этим коридорам. Я уйду.

Я уже хотела взять свои слова обратно. Знакомая хватка страха начала сжиматься вокруг моего сердца. Не страх перед Райном, а страх остаться без него и того, что я могу почувствовать, когда его не станет.

— Хорошо, — сказала я вопреки всем инстинктам.

Никто из нас, казалось, не знал, что еще сказать.

Поэтому он пошел в свою комнату, собрал свои вещи, отодвинул комод перед дверью настолько, чтобы проскользнуть, а затем повернулся ко мне.

Миллион слов повисло в воздухе.

Он просто сказал:

— Задвинь это обратно, когда я уйду. Я…

Он сдерживал все, что собирался сказать.

Мне было знакомо это чувство, потому что я тоже так делала. Проглатывала слова «Не уходи», «Я буду скучать по тебе» и «Прости меня».

Это чертовски глупо, говорила я себе. Он просто уходит в другие апартаменты, и это единственное, что имеет смысл.

Но я знала, мы оба знали, что как только Райн уйдет, как только он станет просто еще одним участником Кеджари, что-то непоправимо изменится между нами.

— Я… — Он попытался снова, сдался и сказал: — Увидимся на следующем испытании.

И он ушел, прежде чем я успела произнести еще хоть слово.

Глава

37

В ту ночь, впервые за долгое время, мне приснилась отсутствующая на небе луна.

Кровать, как ни была она шаткой и дешевой, все равно была огромной по сравнению с моим крошечным телом. Я забралась поглубже под одеяло, натянув его до самого носа. Иона и Лисан спали, или притворялись, что спят. Мама торопливо шептала:

— Убери фонарь, ты знаешь, что они могут прийти, ты знаешь…

Мне тоже было страшно. Но я подумала, что никогда не должна бояться, и выскользнула из-под одеяла. Я очень, очень тихо подошла к окну. Моего роста едва хватало, чтобы дотянуться до подоконника. Я ухватилась за щепки дерева и посмотрела в небо.

Однажды я видела мертвого червяка, на котором было столько муравьев, что он превратился в одну большую извивающуюся черную массу. Теперь небо выглядело так же. Просто пульсирующее покрывало тьмы.

Только это были не муравьи в небе. Это были крылья.

— Орайя!

Мама произнесла мое имя так, как она это делала, когда была напугана.

— Орайя, отойди от…!

ВОЗДУХ ПОПАЛ в мои легкие слишком сильно, как глоток соленой воды. Что еще хуже, мне казалось, что он пожирает меня изнутри.