Он бросил их мне в руки. Я ловко поймала их, затем вынула один из черных кожаных ножен и в ошеломленном трепете уставилась на то, что предстало моему взору.

Мечи были… они были…

Я не могла говорить. Не могла найти слов.

Они были короткими и изящными, ими можно было пользоваться одновременно, как я предпочитала. Они были невероятно легкими для своего размера. Клинки изящно изгибались, полированная черная сталь с красными знаками, выгравированными на плоской поверхности — длинные вихри декоративного дыма и резкие, четкие глифы, сцепившиеся в танце. Серебряные рукояти, увенчанные двумя перекрещивающимися лунами, так приятно легли в мои руки, словно ждали меня всю жизнь.

И все же, мне казалось неправильным даже прикасаться к ним.

— Они должны хорошо тебе послужить, — сказал Винсент. — Легкие. Идеальный размер. Я дал кузнецу все твои параметры. Они созданы специально для тебя.

— Это…

Идеальные. Потрясающие. Дорогие, да, но дело было не только в деньгах. Это оружие было воплощением смертоносного мастерства, которым славились Ночнорожденные, и которым владели только самые уважаемые воины Дома Ночи. На его создание ушли сотни и сотни часов мастерства. Столетия опыта в кузнечном деле и магии. Мастерство целой цивилизации, прямо здесь, в моих руках.

Несомненно, несколько поколений королей Ночнорожденных перевернулись в своих могилах при мысли о таком оружии, которым владеет приемная человеческая девочка. Мне казалось, что я испорчу их, просто прикоснувшись к ним.

— Это…, - снова начала я.

— Они твои, — тихо сказал Винсент.

Как будто он слышал все, что я не сказала.

Я проглотила волну эмоций, Матерь, Орайя, черт возьми держи себя в руках, и я прикрепила ножны к поясу. Возможно, я еще не заслужила их. Но когда-нибудь заслужу. Когда я выиграю.

— Спасибо, — сказала я.

Винсент снова посмотрел на небо.

— Тебе пора идти. Солнце уже близко.

Он был прав. Последнее, что мне было нужно, это быть наказанной за опоздание в Лунный дворец. Я кивнула. Но не успела я повернуться, как он схватил меня за руку, да так сильно, что ногти впились в мою плоть.

— Я не скажу тебе быть осторожной, Орайя. Я не скажу тебе, потому что знаю, что ты осторожна. Я научил тебя быть такой. Стойкой. Умной. Быстрой. Сосредоточенной. Жестокой. Ты должна сейчас быть именно такой. У тебя нет права на слабость или оплошность.

Эмоции редко проявлялись на лице Винсента. Но сейчас я уловила лишь проблеск, всего лишь проблеск какой-то странной нежности, появившейся на его холодном выражении лица, которая исчезла прежде, чем мы оба смогли или захотели признать ее.

— Я буду, — сказала я.

— Ты должна быть лучше, чем они.

И так же, как Винсент услышал то, что я не сказала, я услышала его невысказанные слова и здесь: Чтобы компенсировать то, чем ты не являешься.

В Кеджари не было места слабости, но моя была вплетена в мою собственную человеческую плоть. Я моргнула и увидела тело Иланы, так легко уничтоженное. Я поборола волну тошноты и боль. Это тоже были слабости.

Вместо этого я превратила свое горе в гнев. Я превратила его в сталь.

— Я знаю, — сказала я. — Знаю.

Долгое время он был неподвижен, затем отпустил меня.

— В лезвиях содержится яд, — сказал он. — В них достаточно яда, чтобы продержаться некоторое время. Его можно пополнять через рукоять.

Я знала, что таким образом Винсент говорит мне, что любит меня. Никто никогда не говорил мне таких слов, по крайней мере, я не могла вспомнить. Но он говорил их тысячами способов на протяжении многих лет, большинство из которых были связаны со смертью. Я люблю тебя. Вот как ты останешься в живых. Вот как ты убедишься в том, что никто не сможет причинить тебе боль.

Для вампиров это был высший дар.

Я кивнула, подняла руку в молчаливом прощании, и мы расстались без лишних слов.

Я ВЕРНУЛАСЬ в замок быстрее, чем планировалось, но, по крайней мере, когда я вернулась в замок, здесь было тихо. Я пыталась понять, были ли у меня галлюцинации или планировка этого места изменилась в очередной раз, когда я завернула за угол и чуть не столкнулась со стеной.

Нет, не со стеной. С чей-то фигурой.

Я среагировала быстро, сделав несколько шагов между собой и фигурой, даже не взглянув на ее лицо. Мои клинки были выпущены в считанные секунды. Матерь, эти штуки были такими легкими.

Я подняла взгляд и увидела темно-красные глаза, поглотившие меня.

На пиру, даже находясь в другом конце комнаты, я подумала, что этот мужчина не похож на большинство других вампиров, которых я встречала. Вблизи это не вызывало сомнений. Черты лица Райна были резкими, почти отталкивающими, словно в каждой из них было слишком много индивидуальности, чтобы сочетаться таким образом. Если на людях время оставляло следы, то на вампирах оно просто стирало недостатки, оставляя красоту, отточенную, как клинок Ночнорожденного. Но лицо этого мужчины, несомненно, хранило следы прожитой жизни — шрам на левой щеке в виде двух линий, расположенных в виде перевернутой буквы V, одна бровь, которая казалась немного выше другой, волосы, уложенные в непокорные волны.