В конце концов, это было то, о чем так беспокоились родители Ибрихима. Он был тихим ребенком, но в то же время он был прирожденным талантливым воином. Поэтому они сделали все, что могли, чтобы сделать его менее эффективным убийцей. Они испортили ему ноги. Они порвали ему крылья. Они забрали у него зубы. Но они не могли лишить его возможности пользоваться магией.

Которая, к сожалению, тоже была очень, очень хороша.

Я упала на землю как раз вовремя, прежде чем мое лицо превратилось бы в ошпаренную массу плоти. Его магия, которая опиралась на силу звезд была не такой сильной, как Астерис, но все же достаточно смертоносной. Он отбрасывал эти полосы света так, словно они ничего не стоили.

Я нырнула за угол, возвращаясь в свой тупик. Я прижалась к стене, прислушиваясь и ожидая. Рука болела, ожог покрылся волдырями в том месте, где он задел мое плечо. Через две минуты после начала этого испытания я уже была ранена. Потрясающее начало.

Он не мог атаковать меня здесь, не придя за мной. А ему бы это понадобилось, потому что ему нужен был мой вес, чтобы открыть дверь.

Прошли долгие секунды. Ибрихим не был глуп. Он знал, что я делаю. Знал, что ставит себя в невыгодное положение, и что ему все равно придется это сделать.

Я напряглась, пытаясь расслышать его шаги сквозь шум толпы и драку вдалеке, черт, чего бы я только не отдала за этот вампирский слух!

Как только он приблизился, я прыгнула на него.

У меня был один удар. Мне нужно было попасть в кожу, прежде чем он успеет среагировать.

Он не ожидал яда и отшатнулся, задыхаясь от боли, когда яд прорезал первую рану — порез на предплечье. Наша схватка сразу же превратилась в дикий хаос, он заставлял себя не отступать, пока яд обжигал его кожу, а я страдала от ожогов его звездного света на своих руках, пытаясь прижать его к земле.

В обычной ситуации я бы попыталась вогнать свой клинок как можно глубже в его грудь. Сейчас это невозможно. У меня не было ни времени, ни расстояния, ни рычага для достаточно мощного удара, чтобы попасть в сердце. Но я все еще могла атаковать его сотней маленьких укусов. Пусть яд делает свое дело, медленно.

Ранен он или нет, он был больше меня. Я повалила его на землю, и ползала по его телу, оставляя метку за меткой в его броне. Но это продолжалось всего пару минут, прежде чем он отбросил меня. Я ойкнула, когда моя спина ударилась о песок, выбив из меня дух.

Я не успела поймать его, и он переполз через меня. Я едва успела переместить левую руку вниз, и она оказалась зажата между нашими телами, когда его вес прижал меня. Удушая меня. Я не могла пошевелиться. Он схватил мою правую руку и с сильным ТРЕСКОМ вывернул ее у меня над головой.

— Ты мне всегда нравилась, — задыхался он.

— Ты мне тоже, — сказала я и вывернула левую руку настолько, чтобы вонзить лезвие ему в живот.

Его глаза расширились. Он приоткрыл губы, возможно, собирался заговорить, но единственное, что вырвалось, это слабый, беззвучный вопль боли. Яд действовал быстро, с шипением растворяя его кожу. Он разъел и мою руку, по которой стекала его кровь.

Я оттолкнула его от себя. Он был жив, но почти терял сознание, хватаясь за свой живот. Он превратился в отвратительное месиво из порванной кожи, гноя и крови.

Я схватила его за руки и потянула. Черт, он был тяжелый. Я подтащила его к плите и опустила на камень.

Дверь за мной открылась, но я смотрела вниз на Ибрихима: его голова запрокинулась, глаза смотрели на меня.

Он будет жить. Жалко, и даже более искалеченный, чем прежде, но он будет жить. Я должна была положить этому конец.

Это не должно было быть трудно. Я убивала бесчисленное количество раз. Я не знала, почему колебалась, когда Ибрихим поднял на меня глаза. Может быть, потому что мы всегда видели друг в друге что-то знакомое, даже если никогда не признавали этого.

— Мне жаль. — Слова сорвались с моих губ без моего разрешения, когда я приготовилась вонзить свой клинок в его грудь.

Но прежде чем я успела опустить его, земля содрогнулась. Глухой стон наполнил мои уши.

Я вскинула голову, чтобы увидеть, как рушатся стены.

Глава

19

Я едва успела увернуться от падающего валуна, когда ныряла в дверь. Стены трясло. Я поняла, что они не просто рушатся, а движутся.

Я чуть не рассмеялась. Конечно. В легенде, царство Аларуса было постоянно меняющимся. Путь к нравственности вечно менялся, а значит, менялся и путь в загробную жизнь. Если это испытание должно было представлять подземный мир, то меняющийся лабиринт был просто еще одной преградой, которую нужно было покорить.