Мне даже в голову не приходило, что Райн может быть обращен. И все же, теперь многое приобрело смысл. Его необычный потрепанный вид. Его явно не вампирское чувство юмора. И демонстрации, эти постоянные демонстрации, словно ему нужно было что-то доказать. Как будто ему пришлось научиться носить разные лица.

Эта маленькая забавная улыбка померкла, оставив после себя нечто более грубое и печальное.

— Даже спустя столетия мое отвращение к ним не пропадает. Никогда, черт возьми, не исчезает.

Я хотела сказать: «Хорошо. "

Я надеялась, что все еще буду считать это отвратительным, когда стану такой же, как они. Что я никогда не откажусь от этой части себя. И все же, столько раз я думала, что это казалось небольшой ценой, чтобы заплатить, сбросить свою человечность, как выброшенную кожу змеи.

Даже если здесь и сейчас, эта мысль вызывала у меня тошноту.

Я молчала. Я бы никогда не озвучила ни одной из этих мыслей.

— Как давно ты это делаешь? — спросил, наконец, Райн.

— Не знаю, — солгала я. — Несколько лет.

Шесть лет, два месяца и четырнадцать дней.

— И я должен предположить, что наш великий спаситель Ночнорожденных об этом не знает.

Я бросила на него предупреждающий взгляд.

Он рассмеялся, показав оскал острых зубов.

— Знаешь, отчасти я хотел заключить с тобой союз именно из-за этого взгляда. Это чертово лицо. Оно просто такое… такое… — Он сжал губы, и черты его лица дернулись, как будто он готовился подражать мне, но потом, мудро передумал. — Забудь об этом.

Я могла бы оставить все как есть. И все же я заставила себя ответить:

— Нет. Винсент не знает.

Почему я это сказала? Хотела ли я доказать ему что-то? Доказать, что я не просто послушная зверушка Винсента?

— Это вызвало бы политические проблемы, — продолжила я. — Так будет лучше для всех.

Абсолютно верно. Винсент не смог бы одобрить мою деятельность здесь. Так же, как он не мог одобрить никаких официальных действий на территории ришан от моего имени. Я бы могла действовать самостоятельно, когда была бы достаточно сильна, чтобы сделать это, не будучи убитой.

Я воздержалась от того, чтобы добавить, что Винсент также, вероятно, запер бы меня в моей комнате на неопределенный срок, если бы узнал о моих маленьких увлечениях.

— Верно. — Голос Райна звучал неубедительно.

Ветерок подхватил свободные пряди наших волос, моих вороново-черных, и его темно-красных. В такую жару это было желанно. Я подняла подбородок, наслаждаясь прохладой пота на щеках, и посмотрела на горизонт, на разрушающиеся безвкусные блоки человеческого района, статичные и угловатые, контрастирующие с покатыми дюнами. Замок Ночнорожденных возвышался над всем этим. В этом месте столкнулись три разных мира: хищник, жертва и боги.

— Это достойно восхищения, Орайя, — сказал Райн после долгого молчания. — То, что ты сделала на арене. То, что ты делаешь здесь.

Я удивленно моргнула. Я не смотрела на него, не отвечала, ждала, что он добавит поправку или приуменьшение. Но он этого не сделал. Он просто сделал комплимент.

Это было странно.

— И я сожалею о своем поведении до состязания, — продолжил он. — Это было… Я думал о вещах, которые не имеют к тебе никакого отношения. У меня был плохой день.

Это ошеломило меня даже больше, чем комплимент. Даже если я практически слышала, как Мише подкармливала его словами.

И снова я ждала «но», преуменьшения, но его не последовало. Я позволила себе посмотреть на него, и между нами повисло молчание.

Наконец, я сказала:

— Ты хочешь, чтобы я сейчас сказала, что мне жаль? Потому что это не так.

Он засмеялся. Не усмешка или насмешка — смех, полный, глубокий и шокирующе громкий. Я даже не могла вспомнить, когда в последний раз слышала, чтобы кто-то так смеялся. В том числе и от себя. Не с тех пор… не после Иланы.

— Это чертово выражение лица, — сказал он, качая головой. — Нет, я не ждал, что ты извинишься. Я был бы разочарован, если бы ты это сделала.

— Я ни о чем не жалею. Я бы снова выбросила тебя из окна.

— О, я знаю, принцесса. Я знаю.

Он откинул с лица выбившиеся пряди волос, улыбка все еще держалась на его губах, и лунный свет очерчивал углы его профиля. Внезапное, ошеломляющее осознание того, что он на самом деле очень красив, поразило меня. Меня всегда окружали красивые люди, и я давно хорошо усвоила, как важно не обращать на это внимания, но в этот момент, всего на долю секунды, красота Райна поразила меня как удар, настолько неожиданный и ошеломляющий, что у меня перехватило дыхание. Он не был утонченным элегантным вампиром с идеальными скулами, идеальными губами и идеальными, сверкающими глазами. Нет, он был более грубым, более живым.