– Она привезла профессора Робинсон на вечеринку, чтобы вы могли ее убить, – сделал вывод Бовуар.

– Нет-нет. Надумала приехать на вечеринку сама Эбигейл Робинсон, а не Колетт. Но мы решили, что идея неплоха. Что она даст мне шанс попытаться переубедить Эбигейл. Вынудить ее остановить это безумие. Колетт полагала, да и я тоже, что профессор хочет встретиться со мной, поскольку питает ко мне уважение. Но…

– Значит, Колетт Роберж тоже хотела остановить Эбигейл Робинсон? И она оставалась с профессором Робинсон один на один? – спросил Гамаш.

– Нет. То есть да, но она не знала, как далеко готов пойти я.

– И возможно, вы не знаете, как далеко готова пойти она, – произнес Гамаш.

Он посмотрел на Бовуара, который мгновенно оценил ситуацию. Он встал, отошел в сторону на несколько шагов, достал телефон и позвонил.

– Вы поедете с нами, – сказал Гамаш Жильберу.

Он взял письмо с кофейного столика, сунул его в карман, потом ухватил запястье Жильбера и повел его к двери.

Жан Ги дозвонился до агентов, охранявших дом почетного ректора, приказал им войти в дом и найти профессора Робинсон.

– И оставайтесь с ней. Мы едем.

Снег перестал идти, на небе появились звезды, а из темного леса на них смотрели дикие существа.

Когда почетный ректор увидела в дверях своего дома Винсента Жильбера, глаза у нее широко распахнулись.

Она ждала детективов из Surete, а не его. И уж никак не их вместе. Впрочем, она быстро взяла себя в руки.

– Добро пожаловать, – сказала Колетт. На этот раз она не стала целовать Армана. Обозначенные позиции и границы теперь были видны четко. – Ваши люди уже здесь, старший инспектор. Они в кухне с Эбигейл.

– Merci.

Они вошли следом за ней в дом. Почетный ректор помедлила у двери в знакомую ее посетителям кухню. Арман чувствовал тепло, исходящее от дровяной плиты.

Агенты за спиной Эбигейл Робинсон встали, увидев старших офицеров.

– Patron, – приветствовали они Гамаша.

Бовуар хотел было пройти в кухню, но почетный ректор Роберж остановила его:

– Я подумала, что, поскольку нас тут так много, стоит расположиться в другом месте.

Колетт Роберж пересекла приветливую гостиную и остановилась в самой дальней от кухни комнате. Гамаш быстро осмотрел помещение, инстинктивно определил возможные пути к отступлению.

Почетный ректор привела их в солярий. На обивке дивана и кресел свежо смотрелись растительные принты. Гамаш сразу же оценил эту комнату, три стены которой представляли собой сплошные окна: в солнечный день здесь было бы превосходно.

Но сегодня, в отсутствие тепла и света, казалось, что темные стеклянные панели окон сделаны изо льда.

Доктор Жильбер сел рядом с почетным ректором Роберж на диван, а Эбигейл Робинсон расположилась в одном из кресел.

Бовуар жестом показал агентам, что они должны находиться за дверью, в гостиной. Оставаться невидимыми, но в случае необходимости мгновенно прийти на помощь. После чего они с Гамашем принесли в солярий два попавшихся под руку стула и тоже сели.

Арман разглядывал почетного ректора. Женщину, которую он уважал, которой восхищался и веру к которой потерял.

Она выдержала его внимательный взгляд.

– Какую роль играли вы во всем этом? – спросил он, переходя сразу к делу.

– В этом? – В ее голосе звучало чуть ли не изумление. – В чем в «этом», Арман?

Едва успев произнести эти слова, она спохватилась. Досадная ошибка, нельзя вести себя так по-детски. Хуже того, она отдала ведущую роль Гамашу, тогда как он предлагал ей шанс самой очертить ход событий.

– Заговор, мадам почетный ректор, с целью остановить профессора Робинсон, а если понадобится, то и убить.

– Это ложь! – вспылила Колетт Роберж.

– Что? – почти со смехом воскликнула Эбигейл. Потом, взглянув на серьезное лицо Гамаша, она обратилась к Колетт: – О чем это он говорит?

– Ни о чем. У него провалы с логикой. Он рассматривает ложные корреляции.

– Он говорит, – сказал Бовуар, – что ваша прежняя наставница, ваш друг, участвовала в заговоре с целью убить вас.

– Это невозможно, – пробормотала Эбигейл, хотя теперь в ее тоне слышалось сомнение. – Верно?

Винсент прикоснулся к руке Колетт. Призывая ее к молчанию? Нет, Гамаш так не думал. Это было дружеское движение. Жест поддержки и утешения.

Колетт отрицательно покачала головой:

– Я хотела только одного: переубедить тебя. Я пыталась отговорить тебя от дальнейшего проведения твоей кампании.

– Ничего подобного вы не делали, – возразила Эбигейл. – Я послала вам черновик своей рукописи, и вы поблагодарили меня. Вы организовали лекцию. Вы ни разу не сказали, что не согласны со мной. Вы пригласили меня сюда. Сказали, что я смогу познакомиться с доктором Жильбером.