Шрифт:
Рейн-Мари обняла Армана и приткнулась к нему.
– Ты против чего-то протестуешь?
– Почему ты так решила?
– Я смотрю, ты собираешься устроить самосожжение.
Он посмотрел на свой свитер. Похоже, Жан Ги заметил не все угольки.
Рейн-Мари похлопала по свитеру и загасила тление.
– Этот свитер был рождественским подарком. Ты проносил его неделю.
– Миссис Клаус будет разочарована.
– Миссис Клаус понимает, что иногда мужчины прибегают к самосожжению.
Он рассмеялся:
– Спасибо, ты спасла мне жизнь.
– Я спасла свитер. А ты просто случайно в нем оказался.
Она сильнее обняла его, вдыхая запах дыма и подгоревшей шерсти, смешанный с запахом сандалового дерева и розовой воды. Получалось что-то землистое и странно приятное.
– Ш-ш-ш, – прошипела Рут. – Почти полночь.
Все наклонились вперед, навстречу еще ничем не запятнанному новому году, а на экране появились цифры.
– …Sept, six, cinq… – считали они, – trois, deux, un! [67] Bonne annee!
67
Семь, шесть, пять… три, два, один! (фр.)
Рейн-Мари и Арман обнялись и поцеловались, как и другие пары. Стивен склонился к Рут, а та закрыла глаза и подалась к нему, но тут между ними подняла голову Роза, и в конечном счете он поцеловал утку.
Фейерверк осветил небо над гостиницей и спа. Чтобы не пугать животных в деревне, месье Беливо принес бесшумную пиротехнику, отчего зрелище казалось еще более волшебным.
Арман нашел Даниеля и обнял его:
– Я так рад, что ты дома.
– Moi aussi [68] , – сказал Даниель.
68
И я (фр.).
Они вместе вышли на улицу полюбоваться фейерверком.
Под громкие радостные крики все забыли о холоде. Толпа показывала вверх, отпускала замечания. Наверху крутились шутихи, неслись ракеты, взрывались пиротехнические звезды, освещали их лица и деревню Три Сосны внизу.
Детям роздали бенгальские огни. Феликс научил Оноре зажигать металлический прутик, сунув в костер его кончик, который тут же начинал фонтанировать крохотными звездочками. Потом Феликс показал, как выводить свое имя в темноте. И вскоре все дети занялись этим.
– Маленькие обезьянки, – усмехнулся Винсент Жильбер, подошедший к Арману и Рейн-Мари, когда пиротехническое шоу подходило к концу.
Жильберу единственному хватило ума надеть куртку.
Когда фейерверк закончился, гости, трясясь от холода и хохоча, побежали в дом к камину.
Минул еще один год. Наступил другой. Билли Уильямс, оставшийся на улице, чтобы загасить костер, улыбался, бросая лопатой снег на пламя и оживляя в памяти сладкие моменты полуночи. Он стоял рядом с Мирной.
«…Deux, un! Bonne annee!!»
Он повернулся к ней и спросил, перекрикивая «ура» и смех: «Позволь?»
Когда она кивнула, он наклонился и поцеловал ее. Легонько. Коротко. В губы.
Она оставила руку на его предплечье. Но не для того, чтобы оттолкнуть его, а чтобы удержать. И он поцеловал ее еще раз. Более долгим поцелуем.
А теперь он остановился, опираясь на лопату. Оживляя в памяти эти мгновения, которых он так долго ждал. Потом в его глазах вспыхнул свет – костер ожил.
Его оживил очередной порыв ветра, подумал Билли, снова бросая лопатой снег на пламя.
Несколько минут спустя, когда Билли уже собрался возвращаться в дом, он заметил какое-то движение и посмотрел направо в темноту. Один из подростков, хромая, вышел на опушку леса и стал звать своих друзей.
Ребятам, по прикидке Билли, было лет шестнадцать-семнадцать. Он знал их всех. Видел, как они росли. Мальчишки еще не достигли того возраста, когда законом разрешается употреблять спиртное. Но это в свое время не останавливало и его самого. Он до сих пор не переносил запах сидра, его сразу начинало мутить.
Билли улыбнулся и бросил еще одну, последнюю, лопату снега в костер. Услышал, как умирающие угли зашипели в ответ. Потом раздались новые крики. Что-то в их тональности заставило Билли помедлить. Он шагнул дальше в темноту.
Потом из леса один за другим на нетвердых ногах стали появляться парни. В свете, падающем из окна гостиной, их глаза были широко раскрыты и безумны.
Билли Уильямс бросил лопату и поспешил им навстречу.
Усталые и счастливые, Арман и Рейн-Мари уже собирались уходить и направились в холл за своими куртками, как вдруг Арман остановился.