— А вот еще, вспомнила, у тебя раньше, случаем, никогда не было Избушки на курьих ножках?

После этих слов Серафима Николаевна, опустившая очередную печеньку в чай, вовсе забыла о ней, и та упала на дно кружки.

— Избушки?! У меня?!

По мнению Мирославы, удивление бабушки было искренним, но она все же кивнула.

— Мирка, с чего такие вопросы? Что-то еще случилось, о чем я не знаю?

Девочка замолчала. Рассказать старшей родительнице о том, что в лесу она приручила такую хворо’бу?

Нет. Иначе воинственная бабушка точно ворвется в Ведоград с требованием перевести внучку на домашнее обучение.

— Да нет, просто уточнила. У одной моей знакомой, точнее, у ее родственницы, есть такая, вот и мне стало любопытно, не было ли и у тебя такой.

— Любопытно… — словно эхо отозвалась Серафима Николаевна, вглядываясь в румяное после бани лицо внучки.

— Но еще мои глаза! Они всегда привлекали внимание своей расцветкой, но в мире ведьмагов меня вообще стараются стороной обходить!

— Обычные глаза, — всплеснула руками бабушка. — Отличаться — не значит быть плохим человеком, Мирослава!

— Ба, а кто… кем был мой дед?

В этот момент Серафима Николаевна замерла на месте, обескураженная вопросом, а за печкой вдруг что-то громко звякнуло.

— Твой дед… Иван Морозов… тоже был ведьмагом…

— Да? — Мирослава почти подскочила на месте, заинтересовавшись открытием семейной тайны. О ее деде бабушка заговорила впервые на памяти девочки.

— Он был сильным ведьмагом. Наверное, силой ты пошла именно в него. Он был родом с севера. Михаил, твой отец, взял многое от меня и почти ничего, кроме роста, от Ивана…

Бабушка грустно улыбнулась, вдруг накрыв своей морщинистой ладонью руку внучки, на указательном пальце которой блестел перстень с алмазом.

— Люди всегда боятся того, чего не понимают, внучка. Ты — лучшее произведение природы! Истинная сила и красота в твоих глазах! Потом ты это поймешь!

Мирослава кивнула, сбитая с толку. Она увидела на бабушкином лице тень глубокой тоски и долгой печали, поэтому не смогла больше вымолвить ни слова. Они продолжили пить чай, долив кипяток в кружки из пузатого золотистого самовара.

В дверь громко постучали ровно тогда, когда Мирослава с бабушкой глядели в телевизор. Только лишь их мысли витали где-то далеко.

— Ты кого-то ждешь, бабуль? — испугавшись, спросила девочка, аккуратно ставя блюдце с горячим чаем на белоснежную скатерть. Старушка неопределенно пожала плечами и, привычно опираясь на свою клюку, встала, направляясь к двери.

Она легко отперла тяжелую дверь, и в хорошо натопленный дом проник морозный воздух, клубясь у порога.

— Здрасти! С наступившим вас, баб Сим! — Катька, раскрасневшаяся после улицы ввалилась в дом, широко улыбаясь старушке и снимая варежки, чтобы размять замерзшие пальцы.

— Катенька! — чуть изумилась Серафима Николаевна и захлопнула дверь за девочкой. — И тебя с Новым годом и наступающим Рождеством!

Мирослава, услышав голос своей давней подруги, выбежала из кухни в коридор. Девочки, впервые увидевшиеся после долгой разлуки, громко завизжали и кинулись обниматься.

— Я так надеялась, что ты здесь! — говорила Катя, покачиваясь в объятиях.

— Ты проходи, мы как раз чай пьем, совсем недавно приехали, — пригласила подругу за стол Мирослава.

— Не, — та махнула рукой, а затем шмыгнула носом. — Я за тобой.

Мирослава изогнула бровь и решила уточнить.

— В гости приглашаешь?

Серафима Николаевна, чуть шаркая тапками, ушла на кухню, откуда вдруг стали доноситься веселые разговоры Персея и Кузьмы. Персей, пару минут назад влетев на кухню через форточку и усевшись на самовар, отряхнулся от тонкого слоя снега, взъерошившись, как воробей. Встрече с домовыми он был рад больше всех и уже во всю «чирикал» с Кузьмой о том, что надо бы весело отпраздновать Рождество.

Эти двое совершенно непохожих друг на друга существа ладили так хорошо, что Мирослава даже порой завидовала, что не могла также найти общий язык с Персеем, который явно считал себя намного более умным и взрослым.

Бабушка расставляла свечи, чьи огоньки тонко освещали маленькую кухоньку. Примета такая была, что зажженные в сочельник свечи привлекут богатство и мир в семью.

— Сегодня же сочельник…

— Катя… — предостерегающе начала Мирослава, понимая, к чему та клонит.

— Мира! — нахмурилась в ответ Катька и даже чуть притопнула ногой. — Помнишь, тогда на Купалу в бане ты тоже боялась! Но ничего ведь не произошло!

Мирослава открыла рот, вдыхая больше воздуха. Видимо, тот успокаивающий отвар Кузьмы имел еще одно свойство — стирание памяти.