Откинувшись спиной на изголовье широкой кровати, парень крутил на пальце крупный серебряный перстень с лунным камнем, обдумывая все то, что сегодня произошло, как в дверь негромко постучали. Он сразу узнал, кто пришел, потому что три характерных стука принадлежали только одному человеку — его среднему брату, Владимиру.

— Входи!

— Не спишь? — молодой мужчина, одетый в кожаный форменный мундир, доходивший до колен, заглянул в спальню младшего брата.

— Шутишь?

С приближением очередного полнолуния всегда первым страдал сон. Нервное напряжение с каждым днем сильнее достигало апогея, приглашая за компанию с собой бессонницу и, как ни странно, отсутствие аппетита, который потом постепенно возвращался в середине лунного цикла. Именно поэтому парень был худым и никак не мог набрать вес, лишь крепкие мышцы, которые адаптировались и росли вместе с внутренним волком, хоть как-то спасали положение.

— О! Скоро день Х? Прости, замотался.

— Проходи, чего в дверях стоишь! — парень взлохматил черные волосы, подскочив на мятой постели. Владимир, державший в руках форменную шапку, прошел внутрь, плотно закрывая за собой дверь.

— Темно, как в темнице, экономим семейный бюджет на лампах? — пошутил молодой мужчина, привыкая к полумраку комнаты. Он расслабленно упал на кровать брата, спрятанную в нише, тяжело выдохнув и раскидав руки в стороны. Яромир ничего не ответил, потому что слышал этот вопрос уже сотню раз. На самом деле Владимир знал о светобоязни глаз проклятого волколака в преддверии полнолуния: ему было комфортнее в темноте.

— У отца сегодня был важный гость, — заговорил Яромир, дав брату пару минут на отдых.

Судя по всему, тот только вернулся домой со службы. График у ратиборцев был ненормированный, поэтому вернуться домой до полуночи — уже означало поймать удачу за хвост. Надо было лишь держать ее в кулаке до самого утра, иначе ночью снова можно было сорваться на службу по срочному вызову.

— Да? Кто? — спросил Владимир, чьи глаза слипались от усталости. Но он все же посмотрел на Яромира, нервно поджимавшего губы.

— Президент из Москвы.

Ратиборец несколько мгновений что-то обдумывал, а потом с тяжким вздохом сел.

— Только не говори, что ты подслушивал их разговор…

— Формально не подслушивал. Это получилось совершенно случайно, когда мы с Мирославой…

— С Морозовой?

— Думаешь, у меня много подруг с таким именем? — фыркнул Яромир, повернувшись к брату лицом, под глазами которого пролегли синяки.

— Я думал, что вы… как бы это… — молодой мужчина тщательно подбирал слова, потому что сейчас психика младшего брата была, словно лед ранней осенью после первых заморозков — хрупкой и тонкой.

— Помирились уже, — отмахнулся подросток, уже и забыв, что еще пару недель назад всерьез собирался навсегда разорвать их дружбу, чтобы не подвергать подругу опасности. Но жизнь постоянно меняла его планы и ломала некогда твердые принципы.

— Что ж, ладно, — пожал плечами Владимир, опершись на каркасный столб кровати. Но тут же его лицо пронзила эмоция удивления. — Погоди, ты сказал, что вы с Мирославой подслушали разговор отца с президентом?!

— Да! Она как-то смогла пройти защитный уровень дворца, и мы случайно встретились, представляешь? Они были здесь с семьей на экскурсии, приехали с Питера…

— Подожди! — ратиборец нахмурился и выставил вперед ладони, таким образом прося брата замолчать. — Смогла обойти барьер?

— Да! Это и странно, правда? Я думал, что ты сможешь мне растолковать это!

Они оба замолчали, уставившись друг на друга во все глаза.

— Кажется, я с вами, детки, поседею раньше времени, — Владимир ладонью потер лицо, пытаясь привести себя в чувства.

— У тебя в запасе есть пара десятков лет, пока не войдет в игру генетика, — пошутил Яромир, но ему скорее хотелось с кем-то обсудить то, что сегодня они услышали, поэтому сразу перевел тему. — Мы хотели спрятаться в Белой столовой, когда услышали чьи-то шаги, там еще у нее ковер раскрылся, пришлось прятать его под столом, а потом и самим туда нырнуть, когда голоса стали приближаться…

Владимир, молча и не перебивая, слушал сбивчивый рассказ и хмурил лоб, на котором уже пролегли первые морщины.

— ... и потом оказалось, что Третьяков упырь! А я ведь знал! Чуял, что с ним что-то не то, просто не мог достоверно определить. Почему ты мне сразу не сказал? Еще тогда, осенью?

— Потому что это под грифом секретности, — просто пожал плечами ратиборец. А Яромир недовольно уставился на брата. — Не зыркай на меня, волчара, но вы мне и так кровь свернули за первое полугодие учебы! Не хватало еще тебя в тайны следствия посвящать…

— Уж такое можно было и рассказать!

— Яромир! Твою тайну все хранят, как зеницу ока, так почему его секрет все должны разносить по свету, как всеобщее достояние?! К тому же часто мы даем клятвы неразглашения.

Подросток, нервно оттянув ворот футболки, встал с кровати.

— Не подумал.

— А пора бы начать, — как-то совсем по-юношески буркнул Владимир, скинув сапоги на пол и подтянув к себе колени.

— И чем это, интересно, мы тебе докучали? — спросил яриловец, меряя шагами комнату и поглядывая на расслабленного и уставшего после службы брата.