— Не знаю точно. Но те очень старые и не одобряемые обществом на сегодняшний день обряды в совокупности с полным обескровливанием сделали из Ивана… упыря.

Повисла оглушительная тишина. Мирославе показалось, что столешница, на которую они смотрели, лежа на полу, стала отдаляться, а она сама проваливается сквозь пол. Девочка с трудом повернула голову в бок и увидела друга, лицо которого было словно каменным. Он посмотрел на нее и кивнул.

— Я так и знал, — сказал он одними губами и обессилено закрыл глаза, потирая веки пальцами.

Весь дальнейший разговор Мирослава слушала в пол уха. Ее не интересовали политические вопросы, о которых так беспокоился Дмитрий, она уже не злилась на Борислава, который так небрежно отзывался о своем младшем сыне и не подозревал о том, что тот сейчас лежит у него в ногах под столом.

Иван был вампиром! Как это вообще было возможно?!

Спустя полчаса, когда отец Яромира и его гость вышли из столовой, ребята выползли из своего убежища, таща за собой тяжеленный ковер. Глянув на напольные высокие часы, стоявшие у одной из стен, Мирослава чертыхнулась.

Экскурсия была закончена, и ее родные наверняка уже все извелись. Не став долго что-то обсуждать, Яромир провел подругу через залы к выходу, где ребята быстро попрощались, увидев на лицах друг друга настоящий шок от открытой им информации. Парень, сложив ковер в мешочек, сунул его в руки Мирославы, заверив, что подарил ей его от чистого сердца, и ушел обратно во дворец, погруженный в тяжелые думы.

— Ты где ходишь?! Мы уже извелись все! — спросила Ольга, когда увидела, как Мирослава спешно выходит по парадному крыльцу на улицу. Они втроем стояли около скамейки и высматривали девочку в толпе туристов. Вытянув дочь за рукав ближе к их компании, женщина резкими и дерганными движениями стала застегивать пальто дочери, которое все это время в руках держал Михаил.

— Я… эм… — замямлила Мирослава, у которой в голове сейчас творилась настоящая каша. Ее родные выглядели обеспокоенно, но вот мама, которая терпеть не могла ждать, особенно нервно поджимала губы. Ох, как тяжело быть настолько эмоциональной личностью, хоть и быстро отходчивой.

— А телефоны для кого придумали? — не отступала Ольга.

— Я… Я забыла его в пальто, — девочка пошарила руками в карманах, и к своему удивлению, обнаружила мобильник, который не был прихвачен Яромиром во время поиска ковра, а также кем-то еще более ушлым. Нажав на кнопку, она увидела несколько десятков пропущенных звонков от абонента «Мамуля». Сейчас эта самая мамуля коршуном висела над девочкой, полностью срывая свой страх от потери дочери на ней же.

— Потерялась? — спросил Михаил, хмуро наблюдая, как его жена обматывает платком шею дочери так, словно хочет ее посадить на поводок и крепко держать рядом.

— Да, я отстала и потом шла с другой группой, — соврала девочка, отводя взгляд. — Ну что, домой поедем?

Серафима Николаевна прищурилась, всматриваясь в поведение внучки. Казалось, будто она видит ее насквозь. Старушка постучала пальцем с золотым перстнем по своей клюке, и Мирослава сразу напряглась, но ничего не произошло. Видимо, это было простое нервное движение, а не колдовство, которое она привыкла везде искать. Однако у нее было к бабушке несколько вопросов, которые надо было задать ей наедине.

??

Большие напольные часы пробили десять ударов, приравненных к прошедшим за день часам. Последний посетитель дворца еще несколько часов назад покинул его территорию, преисполнившись историей и атмосферой этого величественного места, окутанного магией.

Стихли голоса экскурсоводов и гостей петергофской достопримечательности, оставив хозяев наедине со своими мыслями, готовыми начать биться о высокие стены дворца, только бы нашлись ответы на тяжелые думы.

Яромир, коротавший время в своих покоях, не произнес ни слова с момента ухода подруги. Парень, который все также был одет в растянутые домашние штаны и футболку, контрастно выделялся на фоне роскошного интерьера комнаты, украшенной портретами правителей в золоченных резных рамах.

Но он был дома. Он тут родился и жил, сколько себя помнил. Зачастую это место было его тюрьмой, когда настроение отца опускалось ниже отметки “нормальное”. Ему было велено не высовываться и тогда, когда дворец наполнялся высшим обществом по случаю празднования Яблочного спаса или Нового года.

Так было и в этот раз после возвращения из Ведограда. Яромир сидел в своей комнате и в последнюю самую волшебную ночь ушедшего года, слушая гул празднества, доносившегося из зала, куда прибыли все “сливки” их ведьмаговского общества. В прочем, он привык.

Неудивительным было то, что в момент поступления в Ведоград — мало кто мог соотнести его с третьим сыном императора, ведь Борислав Мстиславович старался не допускать сына в свет. Тем более тогда, когда Яромир, а вместе с ним и его проклятье, быстро набирали силу. С семьей его связывала только фамилия — По’лоцкий. Но мало ли Полоцких во всей империи? Сотни!

О его происхождении старались не говорить, боясь гнева императора, по личной просьбе которого все руководство Ведограда было оповещено — Яромир болен, но должен учиться со всеми на равных, безо всяких поблажек ни из-за проклятья, ни, тем более, из-за семьи.