Грейс строго сказала себе, что она не из тех женщин, которые беспардонно глазеют на мужчин. Но это не помешало ей воспользоваться моментом. Она медленно и пристально оглядела его фигуру. Белая льняная рубашка, жилет в чёрно-золотую полоску и чёрные брюки заостряли внимание на его мощном телосложении. Её взгляд задержался на облегающих брюках. Нужно быть слепой, чтобы не оценить подобное зрелище.

"Вам когда-нибудь бывает одиноко, миссис Шеваль?"

Одиноко? Боже, она изнемогла от одиночества.

Грейс вспомнила, как он стоял полуголый в своей спальне. О да, она не забыла ни одной мельчайшей детали. В память врезалось очертание каждого мускула и сухожилия на твёрдой, широкой груди и плечах. Синяки только подчёркивали его мужественность и силу.

Разглядывая стоявшего у рояля Дилана, Грейс напомнила себе, почему нельзя воображать его нагим. Она знала, куда могут завести подобные фантазии. По её телу разлилось приятное тепло, стоило ей представить, как она прикасается к его обнажённому телу, а в ответ Дилан прикасается к её.

Она заставила себя отвести взгляд и переключила внимание на свой памятный альбом.

– Я подумал, – сказал Дилан, – ненадолго вернуться домой и провести время со своей дочерью, прежде чем она ляжет спать.

Грейс взглянула на Изабель, та всё ещё сидела, скрестив руки на груди и плотно сжав губы. Было не похоже, что она готова простить отца.

Грейс перевела взгляд на Дилана и обнаружила, что он смотрит на неё, а не на дочь. О чём он думал? Что Грейс вмешается и всё уладит? Если так, то он жестоко ошибался. Пусть действует на свой страх и риск. Она отвернулась и принялась разбирать свои вещи на столе, делая вид, будто альбом интересовал её гораздо больше, чем его отцовские трудности.

Прошла целая минута, прежде чем Дилан пересёк комнату и подошёл к дочери. Он присел на корточки возле её стула.

– Я подумал, что мы могли бы сыграть в четыре руки. Если только ты не предпочтёшь разбить рояль о мою голову?

Грейс подняла глаза в тот момент, когда на его губах заиграла улыбка. Любая женщина, будь у неё хоть капля сострадания, вмиг простила бы ему всё на свете.

Однако Изабель оставалась непреклонной, она не повернула голову и не посмотрела на Дилана.

– Я не смогла бы поднять рояль, – фыркнув, пробормотала она.

– И слава богу. Ты себе не представляешь, во сколько он мне обошёлся.

Уловка сработала. Изабель рассмеялась, не в силах больше сопротивляться сокрушительному обаянию отца.

– Так ты сыграешь со мной дуэтом? – Дилан принялся её щекотать. – Или будешь продолжать дуться?

– Я не дуюсь. – Изабель повернулась к нему и, увидев его улыбку, рассмеялась ещё громче. – Папа!

Изабель сдалась слишком быстро. Грейс не знала, порадоваться за неё или пожалеть.

– Превосходно! – Он встал и отодвинул стул Изабель. – Ступай, – сказал Дилан и указал наверх.

Изабель встала, озадаченно глядя на него.

– Куда?

– За своими нотами. Ты же не думаешь, что я стану играть какое-то другое произведение, кроме твоего собственного?

Изабель рассмеялась, соскочила со стула и стремглав вылетела из комнаты.

– Она слишком быстро вам уступила, – сказала ему Грейс.

– Уверен, вы бы вели себя со мной гораздо строже.

Дилан обошёл стул Изабель и встал рядом с Грейс.

– Гораздо, – согласилась она, не поднимая на него взгляд. Грейс взяла баночку с клеем и притворилась, что полностью поглощена приклеиванием золотой кисточки от своего бального платья к странице альбома. – Я бы действительно заставила вас помучиться.

– Как долго, Грейс? – В поле её зрения попала его рука в синяках. Дилан наклонился ближе и коснулся бахромы. – Как долго мне ещё мучиться?

Пока Грейс наблюдала за тем, как его пальцы перебирают шелковистые золотистые нити, её захлестнули воспоминания о том, как эти же пальцы ласкали её кожу. Грейс тут же бросило в жар. Дилан придвинулся ещё ближе.

– Сколько мучений должен вынести мужчина?

Ради всего святого, он даже к ней не прикасался, а её тело горело огнём. Она закрыла глаза. Ни одна здравомыслящая женщина не связалась бы с Диланом Муром. Грейс повторила это себе три раза и только потом открыла глаза.

Он оставил кисточку в покое и взял белую перчатку, погладив большим пальцем инициалы известного композитора, вышитые чёрными шёлковыми нитями. Дилан выпрямился.

– Вам дал её Лист? Если вы играли в его оркестре, он, вероятно, бросил перчатку вам на колени.

Должно быть, Дилан слышал большую часть их разговора с Изабель.

– Так и было, он действительно бросил её мне на колени. – Грейс подняла на него глаза и вызывающе улыбнулась. – Разве это так удивительно?

– Боже, нет. – Он сделал паузу, зажав перчатку в кулаке. Столь мужской жест резко контрастировал с белоснежной тканью и атласной монограммой. – Вы, конечно, поняли, почему он это сделал?