Первый жучок уже заприметил тусклый силуэт спины случайного гуманоида, как вдруг, осы услышали громкий треск веток наподалёку. Кто именно трещал увидеть было невозможно, но явно кто-то посторонний и неизвестный, скорее всего зверь. Глинотелы тут же слились с окружением, понимая, что явление дикого животного к стоянке точно разбудит кого-нибудь из разбойников. Например, раненный в живот мужчина, если и спит, то очень чутко из-за неугасающей боли. Анестетик-то насекомые у медика группировки украли.

Шелест и хруст надвигались. Тот кто пёр через чащу, вообще не заботился о своей скрытности. Судя по шуму, это мог быть кабан-ирокез или вовсе, медведь-горбун.

Первым проснулся Аркуна. Он подскочил на колени даже раньше, чем упырь, в чьи обязанности входило оповестить коллег об опасности. Услыхав, как нечто большое надвигается прямо на лежбище через заросли, гуманоид с шрамом громко засвистел. Головорезы все, как один, подорвались с земли и схватились за рукояти оружия. Подорвался и простофиля упырь, который тут же закрутил головой по сторонам и вынул из чехла кортик. Пленники вздрогнули, пробуждаясь, и испуганно сжались в один комок на мешках. Кто-то злобно ругался, недовольный прерванным сном, кто-то замахал копьем в судорожном припадке страха. На мгновение поднялся такой шум, что он заглушил треск веток вызванный неизвестным существом. А в следующую секунду, случайного отморозка откинуло назад на полтора метра и впечатало в землю. У него на груди стояли широченные когтистые лапы, а на шее смыкались огромные челюсти крупного бело-серого льволка.

Ещё секунду оборванцы стояли, замерев на месте и осознавая происходящее. Первыми среагировали самые дерзкие и сноровистые. Дикарь мощным броском запустил свою тяжёлую секиру в большую скалющуюся морду, обрамлённую густой гривой. Бугай прыгнул вперед замахиваясь топором с длинной рукоятью. Аркуна вложил стрелу и натянул тетиву, крича всем остальным расступиться с линии огня (по крайней мере, так казалось со стороны). Вождь обнажил клинок меча и встал в профессиональную боевую стойку.

Первым до зверя добрался топор дикаря. Он вошёл прямиком в широкую переносицу, углубился сантиметра на три и остался торчать. Льволк дёрнул башкой и провёл лапой вдоль морды. Секира выпала из закровившего пореза и стукнула первую, и пока единственную, жертву хищника по лицу.

Выскочивший было вперёд бугай остановился в нерешительности. Он окинул взглядом большое дикое животное и доли секунды ему хватило, чтобы понять, что драться с ним один на один не стоит. Рослый гуманоид лихо отпрянул назад, уворачиваясь от выпада массивной звериной туши, так и не нанеся удар оружием с длинным древком.

Тем временем, быстро соображающий Аркуна уже догадался, что спокойно выстрелить ему не дадут. Поэтому он выбросил лук обратно под ноги и вынул из своего походного мешка маленький факелок. Ловким движением рук реконструктор с шрамом высек кресалом на поясе искру и зажёг промасленное тряпьё намотанное на толстую палку.

Вспыхнуло тёмно-оранжевое пляшущее пламя. Ночная непроглядная мгла расступилась в стороны на пару метров. Не долго думая, Аркуна запустил факел по навесной траектории в напавшего на отряд зверя. Огненный снаряд ударился в толстую, как у быка, шею, взорвался искрами и плюхнулся сбоку на траву.

Первой мыслью Фёдора было: «Да что ты творишь ирод! Мой лес сжечь удумал?! Да я за тобой лично материнским организмом приползу, если мои сборочные участки пострадают!» А уже вторую мысль можно было описать приблизительно так: «Что-о за на-хрен?..»

В блеклом прыгающем свете факельного огня притаившиеся глинотелы увидели явившегося посреди ночи льволка во всей красе. Красно-фиолетовая клыкастая пасть была широко раскрыта. Длинный заострённый на конце язык свешивался вниз. По нему стекала смешанная с кровью слюна. Но кровь принадлежала не гуманоиду с перегрызенной глоткой, а самому хищнику. Она проистекала из высунутого языка, который был искуссан в множестве мест и казалось, вот-вот оторвётся, оставив болтаться одну безобразную культю. Складывалось впечатление, что зверь не мог засунуть его в пасть и постоянно прикусывал, всякий раз, когда смыкал челюсти. Кроме того, глаза льволка были на выкате и имели чрезвычайно широкие зрачки. Взъерошенная шерсть насобирала в себя кучу липких лопухов, колосков и обломанных веток.

«Это животное явно не в себе.» — вынес вердикт мыслительный центр — «Оно заражено каким-то инопланетным бешенством? А если я съем мясо такой твари мне тоже крышу снесёт?»

Странности в звере заметили и бродяги. Они не спешили нападать на него, а выстроились в полукруг, выставив перед собой членов группировки с щитами и длинным оружием. Но бешеному льволку оказалось плевать на численный перевес в пользу противника. Без тени трезвого разума во взгляде, он попёр вперёд, словно зомби. То, что он помедлил в начале, похоже было лишь частью какого-то тупняка, очередного симптома болезни, но никак не страхом или рассудительностью.

Реконструкторы попятились назад, запуская зверюгу в полукольцо, но не слишком далеко, ведь свет факела освещал пространство совсем чуть-чуть, а драться полностью в темноте не хотелось. Первые удары топоров сверху-внизу, пришлись на спину, бёдра и бока льволка. Тварь резко извернулась, встала на дыбы и прыгнула на случайного бедолагу. Тот пугливо отпрянул, но зацепился ступнёй за камень торчащий из земли и получил когтями прямо по грудной клетке. Грязную старую рубаху разорвало, рассечённая плоть выпустила кровавые подтёки, невезучий мужчина простонал и резво отбежал широкими скачками. Второй прыжок зверя вынудил строй грабителей окончательно рассыпаться. Они обежали больную зверюгу по кругу и снова столпились в кучку. А животному как-будто было совершенно плевать на глубокие кровоточащие раны от топоров. Конечно, его толстая шкура неплохо держала удар, но всё же… Зомби с когтями и клыками, прочным телом, способный заразить тебя одним укусом, не боящийся превосходства и не думающий о собственных ранах, это действительно страшно, когда ты обычный жалкий гуманоид.