— Я сама поговорю с ним. Но ты прав. Они переходят границы и с ним нужно что-то делать. — она помолчала, а затем продолжила. — Может я сумею поехать в Сиэтл на выходных. Напишу официальное прошение, сниму кадры их нападения…

— Хватит, Курт прав. Ничего не изменится. — пробубнил Мэт.

Они двинулись к перекрестку, но Мэтью ушел на несколько шагов вперед. Парень отходил от случившегося, от ущемленной мужской гордости, от того, что в этот тихий вечер могла случиться такая глупая и опасная ситуация. Эд все думал с чего начать разговор, девушка казалось ему такой уставшей и измученной. Неудивительно. Когда угрожают ножом, в особенности те, кто действительно способен на преступление, эмоционально истощаешься. Она шла, поглубже засунув руки в карманы, ее волосы развевались на ветру. Шрам, который всегда смотрелся изящной линией на лице, теперь выглядел, как только что нанесенная рана. Он будто набух и тонкая фарфоровая линия, теперь казалась глубоким рубцом.

— Ты в порядке? — начал Эд. Переполняющие его чувства, взывали к вопросам, просили его не отступать.

— Да. А ты?

— Пойдет. — улыбнулся юноша. — Ава, ты владеешь гипнозом? — вопрос прозвучал в лоб.

— Что? — испуганно, спросила девушка. Она прибавила шаг, будто даже на физическом уровне хотела избежать вопроса.

— Ты сказала позади меня, чтоб эти уроды ушли. Поэтому я спрашиваю. — он замолчал, видя, что напугал девушку. — Просто ты стояла так близко к Курту, вот я и…

— Нет. — наигранно, весело ответила Ава. — Скорее всего, они поняли, что зашли далеко и решили вовремя удрать.

— Ну, да…возможно. — солгал Эд. Он принял решение быть более внимательным к тому, что происходит вокруг него.

— Я так и не поблагодарила тебя. — изменив тему, начала взволнованно Ава. — Спасибо тебе. Правда я и сама могу за себя постоять. — добавила девушка и нервно засмеялась.

— Всегда пожалуйста.

На следующий день вернувшись из школы, Эйдан принялся за горы домашнего задания. Он сидел на кухне за островком, разложив кучу учебников и тетрадей. В наушниках играла музыка, а ближе к окну стояла большая кружка какао с маршмеллоу. Эд любил сладости и еще больше любил напитки, они всегда были его атрибутом при рисовании, чтении и многих других делах. Вот и сейчас утонув в учебе, парень не смог себе отказать. За окном шел снег похожий на дождь, он был таким мелким, едва ли увидишь, но падал, медленно переливаясь в сумерках. День становился все короче и короче, света было недостаточно даже для того, чтоб заполнить комнату. А когда Эд закончил с заданиями, совсем потемнело.

Юноша смотрел в окно, разглядывая фонари, которые не справлялись с густотой темноты. Лучи искусственного света упорно боролись за право расстилаться твёрдыми волнами, но бесполезно, зимний вечер был куда упрямее и сильнее. Эйдан ощутил себя подобно фонарю, который задавлен тяжестью тьмы. На его плечи давят родители, Дэнни, собственная неуверенность. И как бы он не старался пробиться, все разговоры сводятся к ссорам. Недавняя попытка объясниться с Дэнни, все еще действовала на него тошнотворно. Подруга заслуживает того, чтоб сама выбрать путь в жизни и не быть осужденной близкими. Эд сам борется за это, но со стороны себя увидеть труднее. Конечно, можно оправдаться, сказав о переживаниях, сказать о том, что не хочет, чтоб Дэн потеряла себя, но это все мусор. Важно только то, чего сама хочет девушка. Ему стало совестно и горький привкус неправоты застрял в горле.

Эд выключил музыку и бросил наушники на стол. Они с грохотом покатились по поверхности, но он равнодушно взглянул на них мельком и уставился в окно. В голове гуляли мысли. Сегодня они были ясными и четкими. Он думал о Этель, которая сказала, что родители должны быть опорой, их правила не ущемлять и всецело доверять ребенку. Но все это казалось какой-то сказкой или правильной главой в книге о воспитании идеального ребенка идеальными родителями. Парень думал, в какой момент все изменилось, в какую минуту отношения с родителями взяли не тот курс и был ли он замешен в этом? Хотя какая разница, кто виноват. Жизнь сложилась и осталось либо принять ее, либо менять. В нем не родилось вдохновляющее чувство изменить себя и отца с матерью, нет. В нем проснулось кое-что похуже. Надежда. Вдруг если он поведет себя, как взрослый молодой человек, а не капризный ребёнок, родители увидят в нем не одиннадцатилетнего Эйдана, а юношу, который работает в магазине, откладывает деньги, читает книги, любит искусство, природу, много рисует. Ему нравилась мысль, но дома была лишь мать, отец вернется в январе и, быть может, тогда у них выйдет разговор по душам или хотя бы, по справедливости.

Дверь мастерской скрипнула и в кухню вошла Джоан. Она взглянула на сына, но быстро отвела глаза. Между ними были недосказанности и обиды, которые со временем могут врасти в сердце, тогда уж их больше не извлечь. Эд понимал, что говорить с матерью грубо — было ошибкой, но, с другой стороны, он хотел бороться за себя. Родители — это всегда сложно. Нет точного решения, нет стратегии или карты, которым можно следовать и выйти к успеху. Нет. Так не бывает. Родители — это бесконечная борьба с самим собой, с ними, с обстоятельствами и временем. Когда отношения с ними то выводят на ссоры, то блаженно оберегают и греют душу. Трудно ответить однозначно, когда стоит прекратить, а когда продолжать. Но молчать или замалчивать слова нет смысла. Слова всегда должны доходить до ушей, даже если они неприятны.

— Буду готовить ужин. Ты не против риса с овощами и жаренной индейкой? — наигранным тоном, спросила Джо, надевая поверх домашнего розового платья фартук. Ее тон становился похожим на отцовский, что очень не нравилось Эйдану. Справиться с одним лицемером сложно, а с двумя — практически невозможно.

— Да, спасибо. — ответил парень, не отводя взгляд от окна. Внутри совесть подталкивала его начать разговор, а собственное «я» просило демонстративно подняться со стула и тяжелым шагом, направиться в свою комнату. — Не против, если тут посижу?

— Конечно. — Джо открыла холодильник и принялась доставать продукты. — Ты делаешь домашку?

— Да. — на выдохе сказал Эд. Он чувствовал себя неловко, словно на приеме у врача, который лезет ледяными руками за шиворот, чтоб послушать легкие. — Может поговорим? — Слова, от которых вздрагиваешь, как от холодного стетоскопа, зазвучали в комнате непривычно громко.

— Ага — Джоан хлопнула дверцей холодильника, вываливая ингредиенты на стол. — О чем?

— О нашей семье, мам. — он был серьезным и твердым. Но посмотреть в сторону матери все еще не решался и продолжал смотреть на погоду. — Мне кажется, что мы свернули не туда. И нам пора обсудить…