— Сам не знаю.

Но Клара подумала: это странно. Пришел пешком, к задворкам.

— Как ты меня отыскал?

— Мне рассказали. Только они думали, мне не надо сюда ехать.

— А ты-то как думал? Тебе чего надо?

Она смотрела на него в упор и вдруг почувствовала себя девчонкой: ей с этим не справиться, слишком все это страшно, ведь она знает, чего ему надо и что она ему скажет, так хорошо знает, будто годами, сама того не подозревая, в глубине души готовилась к этой минуте.

— Я приехал за тобой, лапочка, — сказал Лаури и взял ее за руку. Пальцы его скользнули чуть выше, сжали ее запястье, он легонько дернул ее за руку, точно хотел разбудить. — Малыш очень славный, — сказал он и кивком показал на Кречета. — Я сразу понял, что это твой… очень похож! Тут-то я и понял, что не ошибся адресом.

— Но… чего тебе надо? — повторила Клара.

— Ты что же, любишь этого Ревира?

Клара хотела ответить — и не могла. Губы ее приоткрылись, но слишком большую власть имели над нею глаза Лаури, слишком многого они требовали. Если он сейчас выпустит ее руку, она откачнется без сил и упадет…

— Я спрашиваю, ты его любишь?

— Не к чему мне никого любить.

Лаури засмеялся. Конец августа, а лицо у него не такое уж загорелое.

— Ты что же, и в дом меня не позовешь? Ужином бы накормила, что ли… который час?

— Да скоро ужинать, только у меня ничего не готово… я…

— Разве ты не хочешь, чтоб я остался?

Клара оглянулась — Кречет стоял на коленях, одной рукой он обнимал собаку за шею. Похоже, они шепчутся о чем-то или плачут вдвоем. Захотелось сказать Лаури — ведь это твой сын! — до того захотелось, что с минуту Клара не могла выговорить ни слова. Потом сказала:

— Ладно, заходи. Дам тебе поесть. Он нынче вечером не приедет.

— Очень великодушно с твоей стороны.

— Ты, верно, голодный.

— Да, я голодный.

— И похоже, устал… верно, долго вел машину.

— Правильно.

В дверях Клара оступилась, Лаури пришлось ее поддержать.

— Кречет, поди сюда! — окликнула она. Мальчик ждал на дорожке, он обратил к ним тихое, серьезное лицо. И Клара смутилась, сказала: — Нет, ничего. Ни к чему тебе… в доме жарко.

Она заплакала. Наверно, еще и оттого, что споткнулась на своем же пороге, это ее напугало, сбило с толку, Лаури засмеялся, взял ее обеими руками за талию и втолкнул в дом.

— Тут очень мило, — сказал он. — Но Ревир мог бы устроить тебя и получше.

— Сама знаю.

— И не обидно тебе?

— Мне ничего больше не надо… Я уж давно ему сказала, хватит покупать мне подарки.

Лаури прошелся по кухне, заглянул в гостиную. Тут у Клары повсюду — на столиках, на подоконниках — стояли цветы в горшках: и разлапистые, с широкими плоскими листьями, и кудрявые, вроде папоротника, и в листиках, крохотных, как почки, и фиалки, такие мелкие, что не заметишь, если не вглядеться поближе. Сейчас она смотрела на них глазами Лаури.

— Вот теперь у тебя и правда свой собственный дом, — сказал он.

Клара прошла за ним в гостиную, здесь было прохладно. Она все еще плакала сердитыми слезами. Лаури обернулся, сказал:

— Я вижу, ты стала взрослая.

— Да.

— Когда же это случилось?

— Когда ты уехал.

— Не раньше?

— Нет.

— Говорят, ты давно уже с ним живешь. Года четыре, что ли? Срок немалый, все равно как замужем.

— Да, — сказала Клара.

— Он тебе и правда нравится?

— Да.

— Что это у тебя? — Лаури протянул руку, взялся за медальон у нее на шее, маленькое золотое сердце на цепочке. — Да, славные вещицы он тебе дарит. Это дорогая штучка, верно?

— Не знаю.

— Ну а как его другая жена?

— У него только одна жена.

— А другие сыновья?

— Не знаю.

— Они на тебя не в обиде?

— Они, верно, меня ненавидят… ну и что?

— И не надоело тебе?

— С чего это?

— Да вот… сиди тут на отшибе и жди, пока он соизволит приехать к тебе в гости.

— Да ведь и с тобой так было, — сказала Клара и отстранилась. Лаури отпустил медальон. — Ты уж, верно, про все позабыл.

— Я ничего не забыл, — сказал Лаури. — Потому и приехал.

И тут Клару затрясло, прямо заколотило, дрожь поднималась по спине, тряслись плечи, руки, она и не подозревала, что на нее может напасть такое. Все годы, прожитые с Ревиром, одним махом вынесло на свет, вот они на виду и, пожалуй, сейчас вылетят за дверь, будто это сама Клара нетерпеливо выметает их метлой.