— Я тогда вступил в армию, лапочка, — сказал Лаури. — Вернулся в Штаты и пошел добровольцем, как раз вовремя.

— Это как же?

— Побывал в Европе — знаешь, где Европа? Мне нужен человек, который этого не знает.

Лаури сказал это без улыбки. Погладил локоть Клары, плечо; она не отстранилась, следила, как движется его рука по ее загорелой коже. Пальцы его поросли светлыми волосками, и ей показалось — она их помнит, да-да, ей знаком каждый волосок. Ногти у него крепкие, в молочно-белых крапинках и не совсем чистые. Лаури посмотрел пристально, удивленно:

— Ты очень изменилась, Клара. Теперь ты настоящая женщина.

Она отвела глаза.

— Я понимаю, почему он тебя любит. И не осуждаю его. Но он женат, у него семья… он ничего не сможет для тебя сделать. Ты и сама понимаешь. Ты никогда не сможешь войти в его дом, у тебя нет с этими людьми ничего общего. Он на тебе не женится.

— Заткнись.

— Клара, ты же знаешь, я прав.

— Он меня любит. И какое твое дело…

— Но сидеть тут и ждать чьей-то смерти… ждать, чтобы умерла женщина, которую ты даже не знаешь.

— Не знаю, а все равно ненавижу! — вскинулась Клара.

Это его позабавило.

— Как же можно ненавидеть, если ты ее не знаешь?

— Когда она умрет, он на мне женится.

— И тебе правда хочется стать его женой?

— Хочется.

— Не верю.

— Ну и пошел к чертям! И откуда ты такой взялся? Тебе все подавай готовенькое… даже сына, вон такого мальчонку — и то подавай. Верно? — Она задохнулась, испытующе поглядела на Лаури. Казалось, вот сейчас случится что-то ужасное, непоправимое.

— Ну, раз это твой ребенок… — неопределенно сказал Лаури, и от этого им словно стало немного полегче друг с другом. — Спокойный мальчуган, тихий.

— Он крепкий и растет быстро. И смекалистый.

— Я сразу увидал, что это твой сын…

— Лаури, ты зачем приехал?

— Я давно собирался. Я ведь тебе писал, ты получила письмо?

— Какое письмо?

— Из Мексики.

— Никакого я письма не получала.

— Уж наверно, получила.

— Нет, не получала.

— Что же, этот негодяй не отдал тебе?..

— Нет. — Клара закрыла глаза руками. — Про что ж ты писал, про свою жену? Приглашал на свадьбу? — Опустила руки, посмотрела на него в упор. — Ты писал, правда? Уж и не знаю, верить тебе или нет… Женился там, и вообще…

— Не надо быть такой ревнючей, лапочка. Столько времени прошло, а ты все такая же ревнючая.

— Ничего не ревнючая. Плевать я хотела.

— Мне казалось, что мне нужна женщина совсем другого склада, вот и все. Вы с ней так не похожи, что дальше некуда… лапочка, если б ты была рядом, ни один мужчина и смотреть бы на нее не стал. Но я думал, мне кое-что другое надо, а оказалось, совсем мне это не нужно.

— А теперь тебе, значит, нужно дурочку, чтоб не умела говорить и не приставала, — сказала Клара. — Такую нужно, чтоб переспал с ней и забыл, верно? И ты знаешь: когда бы ни приехал, тебе всегда рады, так какого еще черта? Она-то тебя враз выгнала.

— Неправда.

— Хороши муж с женой, черт возьми!

— Не надо так сердиться, Клара.

— А я не сержусь.

— Допивай-ка свое пиво.

— Не хочу. С души воротит.

Лучше вот так держаться, грубить, это его немножко смешит. Она не решалась подолгу смотреть ему в лицо. Все равно как смотреть на огонь, на ослепительно яркий свет: миг — и посередине всплывет темное пятно, и тогда уже вовсе ничего не увидишь.

— Так вот, я ее оставил, вернулся в Штаты и пошел добровольцем в армию. Был в Англии, потом во Франции. Когда-нибудь я тебе расскажу, что там случилось.

— И ты все время там был?

— Два года.

— В армии? Это правда?

— Ну конечно.

— А я ничего не знала… Вдруг бы тебя убили?

Лаури невесело засмеялся:

— Кое-кого из нас и убили.

— Но тебе же нельзя умереть, Лаури. Как же… вдруг бы ты…

Ей не хватило слов. Это так близко, так страшно: вот он, Лаури, и он может умереть, а сам этого, пожалуй, просто не понимает. Он взял у нее из рук бутылку, отставил, притянул Клару к себе на колени.

— Так ты бы за меня тревожилась, лапочка?

— Да, Лаури.

— И ты не получала того письма?

— Нет. Не получала.

— А скучала обо мне?

— Да.

— Хотелось тебе, чтоб я был тут, с тобой?

— Да.

— А как же Ревир?

— Он меня любил, он обо мне заботился…

— А ты его любишь? Или хоть любила?

— Не знаю.

— Тяжело это было, что родился ребенок, а ты не замужем?

— Нет. Я про это и не думала.

— И не огорчалась?

— Нет.

— Так ты что же, хотела ребенка?