Не видел в этом того, на что могла бы разозлиться Бейка. Дьявол, верно, прятался в деталях.

— Мы взяли у него деньги, когда он предложил. Недостаточно получить свой ресторанчик назад, требуется еще куча вливаний на… его первое содержание. Думаешь, кендерам здесь кредиты выдают за малый рост и милые глаза?

Ответь я «да», тут же бы получил в глаз, потому рисковать не стал.

— Бейке это не понравилось, да и нам, как понимаешь… Вербицкий приложил немало усилий к тому, чтобы наша часть превратилась в адово местечко. Хотел уничтожить, обратить нас в царенатских рабынь, а мы будто забыли обо всем и побежали под его крылышко, едва он поманил нас хрустящей купюрой.

— Емко, ничего не скажешь, — хмыкнул в ответ. На месте Бейки это бы у меня тоже вызвало вопросы.

— Нам стыдно самим, Макс. Но нас не трое, нас целая община, семья. Кто за нас вступится, если Вербицкий захочет вернуть долг?

— Долг? Подожди, ты же сказала… — Ну да, как я мог забыть. Если Вербицкий протягивает одной рукой дар, второй накидывает шаль неподъемных долгов. Любое действие на выжимание максимальной выгоды…

— Ресторан вернули под залог… политических настроений. Еще до того, как мы возвратились домой. Все, что нам оставалось, это принять мнение большинства семейства как собственное.

А вот за это осуждать было лишним.

— Значит, вы агитируете своих посетителей голосовать за Вербицкого?

Троица переглянулась, прыснула в кулак. Константа, до того сидевшая молча, часто заморгала.

— Мы в Российской Империи не голосуем. Но от власти можно отречься в пользу кого-то. Дедушка хочет, чтобы Император под давлением общества и угроз бунта назначил своим преемником его и сошел с престола.

Высоко метит Вербицкий. Впрочем, старик никогда и не скрывал.

— Если начнется бунт, кого поддержат горожане? Императора, который до сих пор держит систему, различающую граждан по классу, или того, кто хоть и притворно, но радеет за народ? Дает им возможность выбраться из нищеты…

— Долгами?

— Об этом приходиться молчать. И как думаешь, озвучь кто из нас правду, нас не раздавят? У Вербицкого… большой административный ресурс.

Кивнул: с этим не поспоришь.

— Разве сам Вербицкий не собирается загнать всех в рабство, под контроль Царената?

— Ты знаешь об этом с полей войны, но сколько граждан даже не догадываются о его махинациях? Сколько скрыто? Едва появляется желающий поведать правду, как его гнобят. В сети, на работе, везде. Ни одна из газет, даже имперских, не напечатает его статьи.

— Значит, на информационном поле у Вербицкого абсолютное превосходство?

— Наверно, уже не теперь. Вам хорошо удалось его прижать в последние дни. Дай пятюню! — Старшенькая, улыбчиво зажмурившись, выставила передо мной крохотную ладонь. Грех было не ответить.

— Ты к нам прятаться приехал? — вдруг спросила она. Будто бы не говорил об этом с самого начала.

Кивнул: нас искали почти везде, но никто не догадался заглянуть в Нижний город. Я закусил губу, стало стыдно: наверняка за Тройняшками установлена слежка. А тут я явился прятаться: они не посмели мне отказать, не захлопнули дверь перед носом. Чую, теперь я их вечный должник…

— Старшенькая, у меня к тебе вопрос.

— Какой?

— Если мы сменим Вербицкого на меня, что поменяется в вашей жизни?

— Не поняла? Захочешь продать нас в рабство вместо него? — Она нахмурилась, словно от горького лимона. Я возмущенно затряс головой: совсем ведь не об этом говорю.

— Что, если я возьму вас под защиту? Сколько вы там должны Вербицкому?

— Сумма очень большая.

Я на всякий случай проверил свой счет: он был теперь огромен, а я богат как Крез. Вряд ли не осилю. Старшенькая выдохнула и озвучила: по моим нынешним меркам это были копейки. Для них, участвовавших в самых ожесточенных боях за Вратоград, — состояние, которого они не заработают никогда в жизни.

— Я выдам вам деньги, а вы откажетесь.

— Все не так просто, — вновь вмешалась Константа. — Дедушка наверняка предусмотрел такой вариант: неустойка.

Я глянул на Старшенькую, ожидая подтверждения. Та удрученно кивнула: все так и было. Ах же он проклятый сукин сын! Хотелось как можно скорее дружески подержать его за горло!

Выдохнул, успокаивая самого себя: с этим всегда успеется. Сдается мне, старик не захочет расстаться с своей властью просто так. И вот уже тогда…

— Неустойка, к слову, на что? На выплату долгов? — слыхал я про банки, что требуют дополнительный процент, но Вербицкий перешел все границы разумного. Старшенькая достала бумагу подписанного ее семьей документа. А вот тут уже не так однозначно: неустойка составляла добрых триста процентов. Уже не копейки, но подъемно.

— На разрыв обязательств и договора о поддержке. Ведь он получает с нашего заведения процент…

Еще один укор в копилку Бейки: я бы тоже был вне себя от злости, как только узнал. Выходит, вышколенные ею девицы, коим она не раз свою спину доверяла, теперь снабжают деньгами того, кто на эту спину неоднократно покушался…

— Деньги найду, — устало выдохнул: надо было выуживать девчат из этого рабства.

Юрист Вербицкого представился адвокатом. Готов был раскланяться, дарил улыбки налево и направо. Не знай я, на кого он работает, подумал бы, что в своем кейсе таскает исключительно радость и доброту. Белобрысый, ухоженный, в дорогом костюме: на стоимость одного его, наверное, можно было выкупить ресторанчик семьи Тройняшек.