Через час в трактире некуда было яблоку упасть, так что разносчики еле протискивались со своей снедью. Настроение, правда, у людей было мрачное, и разговоры велись вполголоса, создавая общий тревожный фон. Но вошел генерал, и все вокруг стихло. Тяжело опустившись на скамью, Першил Самохвалыч неспешно обвел всех присутствующих цепким взглядом и, тяжело вздохнув, начал:

— Воины мои, видели, что ворог страшный с деревней, людьми и детишками нашими сделал? — Народ загудел, а генерал еще раз посмотрел сурово. Гул быстро стих, и он продолжил. — Царь-батюшка отправил нас на передовой рубеж, зная на кого может положиться. А мы должны это войско букашечье остановить!

И генерал сделал значительную паузу.

— Да как же его остановишь?

— Мужики их и рубили, и топтали, и огнем жгли, а толку…

— А кусаются-то ведь как?

Гул сначала нарастал нестройным рядом голосов, а потом резко стих. И все устремили взгляд на генерала.

— Вот что, ребятки! Завтра начнем готовить ловушки для этих гадов ползучих. Это-то как раз самое несложное. Но вот что нам особенно важно сделать, так это найти тех, кто ими управляет. Кто силой заговора или колдовства делает этих-то в общем безобидных букашек злобными убийцами. А что бы самих нас в кукол не превратили. Просил я для каждого ладонку-оберег изготовить. Завтра с утра на поверке раздам. И еще, по одному даже в туалет ходить не советую. Если кого и накроют, второй поможет, выручит. Так что война, мужики, и это дело не шуточное. Да и противник у нас с вами коварный и невиданный. Но это пока. А сейчас всем отдыхать. Еремеич, а ты со своими задержись, обсудить надо.

Народ зашевелился и потихоньку потянулся к выходу, негромко обсуждая и перебраниваясь. Скоро трактир опустел, и Еремеич со своими людьми смог пересесть к столу генерала.

— Ну, что дельного скажешь, Еремеич?

Плотно сложенный невысокий мужичок с острым и умным взглядом, спокойно посмотрел на своего командира.

— А что тут скажешь, господин генерал? Все твердят одно и то же. Ползет это странное черное полчище, а сверху поливает их белый луч, а высоко в небе парит треугольник, и гул какой-то сверху доносится.

— Я тебе дам одного старика-отшельника, — перебил генерал, — он для местных целительством занимается. Травками, настойками разными, но это так баловство. Знает он, говорят, и другое: и как силами управлять, и как в пустоту заглянуть, и как сделать видимым то, что за колдовством прячется. Ты завтра наведайся к нему, что и как объясни. Да ты и сам все знаешь. Вот тебе в провожатые пацаненок, он сын лесничего, так что все тропы в лесу ведает, отведет. По утру раненько и выступайте, дюже помощь мне его нужна будет.

— Есть, господин генерал, — спокойно сказал Еремеич. Встал, сделал знак своим, и они с достоинством, не проронив ни одного слова, покинули трактир.

***

Завтрашний день деревня встретила множеством голосов и топотом торопливых ног. Каждый получал у взводного оберег, а помимо и задание: что сделать и куда принести, где взять необходимые инструменты или другие материалы. Человеческий муравейник споро и целеустремленно делал спешные приготовления.

А в это время в баньке на окраине два ученых мужа ссыпали в большой чан меры молотых трав. Они собирались сварить отвар, рецепт которого, держался в строжайшей тайне. У входа даже были приставлены два охранника для отпугивания особо любопытствующих. А их вскорости набралось немало, да и с каждым часом все прибывало и прибывало.

В то же время воины с помощью крестьян накатали войлочных шаров, плотно увязали их соломой, приторочили к ним длинные веревки. И по мере готовности складывали на большие телеги для быстрой перевозки к месту будущих событий. Кроме этого, собрали пару десятков деревянных корыт, ведер, закачали с пяток бочек воды и все это добро также погрузили на телеги, образуя мобильный обоз.

Между тем все потихоньку начали принюхиваться. От баньки то пряным запахом повеет, то горьковатым, а то таким ароматом накроет, что перестаешь понимать, где и зачем находишься.

Ученый муж с устатку и упрелости как-то выскочил из баньки свежего воздуха глотнуть, глянул на толпу вокруг бани и ахнул.

— Видать непростой рецепт царь-батюшка подкинул, — с опаской оглядел он на толпу, — так и букашки, глядишь, в одном месте соберутся, и указ им будет не указ. Тут-то мы их и жахнем.

И он торопливо нырнул обратно в баньку. Немного погодя к бане подвезли хорошо просмоленную бочку, перелили в нее содержимое котла и, тщательно укупорив, встроили в общий порядок телег. Охранников при этом все же оставили, так сказать, от греха подальше. Скоро и народ вокруг баньки в себя приходить стал и потихоньку разбредаться, только все удивлялся как это их и зачем на край деревни понесло.

Несколько дней томительного ожидания не были расцвечены сколь-нибудь яркими событиями. Вернулся Еремеич со своими людьми. О чем-то долго толковал с генералом и на рассвете опять исчез. Деревенька же при наплыве стольких мужицких свободных рук быстро поправлялась да прихорашивалась. Стучали топоры, повизгивали пилы, да и девичий смех то там, то сям вспыхивал звенящим колокольчиком.

В этой суматохе обыденных дел не сразу заметили пацаненка, скачущего на взмыленной лошади. А заметили и в крик.