Мое дыхание учащалось с каждым словом.

— Ничего не произошло. Мы не смогли видеть девушку, и ничего необычного не было. Клянусь своей жизнью, я не отводил взгляда за те два дня, что мы здесь, но почему-то...

Я взревел:

— Что ты хочешь сказать?!

«Ах, блять, моя голова».

— Примерно тридцать минут назад произошел взрыв, и главные ворота распахнулись настежь. На тот момент нашего подкрепления здесь не было, так что мы не могли двигаться, понимаешь? Не было огневой мощи, чтобы обезопасить место происшествия и поймать придурка, который это сделал. Итак, мы втроем ждали. Я заставил Баса спрятаться за одним из деревьев, чтобы действовать, как снайпер, и Коина, чтобы ждал в засаде, если все братство Кинжалов выйдет, чтобы устроить нам немного холодного правосудия. Но потом… ничего не произошло.

Мои ноги закачались. Это все, что я мог сделать, чтобы оставаться в вертикальном положении.

— Что значит ничего не произошло?

Спичка потер свою шею, чувствуя дискомфорт. Он выглядел виноватым, как грех.

— Мы дали им десять минут, чтобы посмотреть, не выпустят ли они полыхающие пули. Но когда они этого не сделали, мы двинулись вперед, чтобы осмотреть место происшествия. И обнаружили, что клуб совершенно пустой.

Мо покачал головой, играя со взведенным пистолетом.

— Пустой? Но как ты объяснишь исчезновение более сорока «Кинжалов», когда ты был, блять, прямо там?

У меня поднялось кровяное давление. Мой череп грозил расколоться в любой момент.

Спичка указал на скопившихся байкеров. Их туловища в кожаных куртках блокировали то, чем они были так заинтересованы.

Это дым в центре?

«Они собрались у чертова костра?»

Спичка жестом подозвал нас к братьям. Мы пошли за ним. Я сжал пистолет в руке.

Спичка сказал:

— Мы провели полную разведку. Комплекс безлюден. Все машины исчезли. Документы уничтожены; дома заперты. Мы проследовали по следам от шин до заднего выхода, который они сделали по северному периметру.

Я сжал переносицу, споткнувшись о корни деревьев.

— Итак, вы говорите, что Рубикс и остальные члены его гребаного Клуба свалили, а вы их не поймали?

«Этого не может быть».

Мой нрав превратился в нечто огнедышащее и смертельно опасное.

Спичка отвернулся, не в силах смотреть мне в глаза.

— Она здесь, През.

Каждый мускул мгновенно заблокирован. Мой разум наполнился ужасными образами. Кровь. Пытки. Боль.

«Если они прикоснулись к ней, я сделаю гораздо хуже, чем просто убью их».

— Они оставили ее для тебя, — Спичка махнул в сторону зияющего входа. — Прямо там. Мы ее не трогали. Не хотели ее трогать, на всякий случай...

Мо рванул вперед, но я был быстрее.

Даже с чертовым сотрясением мозга я все равно обогнал их и оттолкнул людей с дороги. Я пробирался сквозь их ряды, рыча, как проклятый зверь.

Братья отступили в сторону, позволив мне прорваться через ворота «Кинжала с розой» и резко остановиться на месте происшествия.

В ту секунду, когда мои ноги коснулись земли «Кинжалов», у меня возникло мимолетное чувство возвращения домой.

Потом это исчезло, сменившись тяжелой ненавистью, пронизывающей мои кости.

Это место.

Это безумие.

Здесь началось зло.

Это ад.

Как и следовало ожидать, сцена передо мной была хуже, чем я мог себе представить.

«Клео!»

Мои легкие слиплись, когда я воспринял сообщение, оставленное моим отцом. Я хотел упасть на колени. Я хотел вырвать свое гребаное сердце.

«Черт возьми, Клео».

Она лежала обнаженная, как человеческая жертва. Свернувшись калачиком на боку, уткнувшись ногами в грудь, она выглядела как падший ангел — видение чистоты, пострадавшее от такого большого зла.

Клео лежала справа, ее шрамы и ожоги были скрыты, а слева отображались мозаичные цвета чернил. Мои глаза скользили от кончиков пальцев ног к ее плечам, замечая яркую татуировку и замысловатые подсказки, выгравированные на ее коже.

Я знал дизайн наизусть, но большая его часть была скрыта…

Я проглотил желчь.

Кровь.

Ее фарфоровая бледная кожа была покрыта ржаво-красными пятнами. Брызги на руках и ногах; огромные пятна покрывали ее лицо, шею и грудь.

— Клео! — проревел я, не обращая внимания на визг в черепе.

Это была ее кровь? Она не выглядела живой. Ее ярко-рыжие волосы веером разметались по взбитой грязи, спутанные и покрытые еще более ужасной ржавчиной.