– Прошу, Иннокентий Всеволодович, - пришлось приблизиться, взять с верстака и поднять стакан, - но труд скрыть брезгливость Полковник решил себе не давать:

– Сопьетесь вы, Николай Юрьевич! Вот ей-Богу - сопьетесь!

Возле гостиницы "Москва" волновалась толпа народа человек эдак на сто. Полковник остановился, с ироническим любопытством читая плакаты насчет турок-месхетинцев, насчет беженцев-армян, насчет какого-то провинциального начальства, и тут подкатила "Волга". Деловитая, подтянутая, целеустремленная, недурная собою, с красным эмалевым флажком на лацкане серого, изящно скроенного под скромный пиджака, вышла Дама-Депутат в сопровождении двоих шестерок и смело ступила в народ. Полковник по случаю оказался на ее пути.

– Здравствуйте, Иннокентий Всеволодович, - автоматически, машинально поздоровалась как-то вдруг сникшая, сдувшаяся Дама.

– Добрый день, Александра Александровна, - несколько криво улыбнулся Полковник.

– Меня поджидаете?
– ужас нарисовался в депутатских глазах.

– Сегодня - нет.

– А-а!
– с явным облегчением выдохнула Депутатка.
– Очень рада, оч-чень!
– Она, конечно, имела в виду соврать, что рада была встрече, но достаточно забавно получилось, что рада, что "сегодня нет", и Полковник с удовольствием отметил эту забавность.
– Всего доброго, - и снова вся подобравшись, обретя уверенность, вклинилась в толпу, тут же обступившую ее с надеждами!

Выйдя из лифта, Полковник неловко поместил под одну руку и дипломат, и каталожные дощечки, а другою на ходу выкапывал из глубокого брючного кармана, из-под полы плаща связку ключей. Замок щелкнул, дверь подалась, но недалеко, удержанная цепочкою. Посыпавшиеся дощечки усугубили раздражение Полковника, выразившееся в слишком уж настойчивом, нетерпеливо-прерывистом звуке звонка. Полковник давил на кнопку до тех пор, пока раскрасневшаяся, возбужденная, смущенная, не появилась в дверной щели Прелестная И Юная Девушка, одетая одним легким халатиком - и тем явно наброшенным только что, впопыхах.

– Ой! Полковник! А что, разве сегодня уже вторник? Господи!

– Так вот и будешь разговаривать, через цепочку?
– мрачно поинтересовался Полковник, собирая, коленопреклоненный, дощечки.

– Полковник, миленький!
– Прелестная И Юная выскользнула на площадку и повисла на Полковнике, в результате чего дощечки снова оказались на полу.
– Полковник, я совсем с ума съехала! Влюбилась как дура! Как полоумная! Ты не сердись, ладно! Он хороший, правда-правда! Таких теперь не бывает. Он! он! хороший!

Снова собрав дощечки, размягченный поцелуями внучки, однако изо всех сил стараясь сохранить видимость суровости, Полковник взялся за дверную ручку.

– Полковник, любименький!
– повисла Прелестница на нем.
– Не обижайся, пожалуйста! Не заходи, а! Я обед тебе все равно не приготовила!

Полковник сделался мрачен по-настоящему, застыл на миг и, решительным движением плеча отстранив с дороги внучку, зашагал к лифту. Прелестница бросилась вослед, и полы взлетели, распахнулись, подтвердив нашу догадку, что под халатом ничего на Внучке нету.

– Ты не прав, полковник, слышишь?! Просто такой момент. Неужто ты хочешь увидеть его! смущенным? Подавить, да? Чтоб он всегда при тебе?! Он ведь не виноват: это я ошиблась. Я с ума съехала - и пропустила вторник. Я пообещала ему, что мы будем одни, совсем одни, что никто не придет. Мы завтра к тебе заявимся, правда-правда. Вы познакомитесь. Честь по чести. Коньяку выпьете. Он тебе обязательно понравится. Ну полковник, слышишь, а?!

Полковник стоял лицом к лифтовой дверце, ждал кабину и на внучкины горячие речи внешне не реагировал. Из-за двери квартиры робко, однако, в полной готовности броситься на защиту подруги, выглядывал Юноша немногим старше Прелестницы. Рука его нервно застегивала пуговки на рубахе.

Лифт, наконец, явился. Полковник шагнул в него и нажал кнопку, так и не обернувшись. Когда дверцы за спиною схлопнулись, Полковник выпустил из рук и дощечки, и дипломат, закрыл глаза ладонью, словно от спазма головной боли, и буквально простонал:

– Господи! второго раза я не-пе-ре-не-су!

Вывески на дверях не было, окна-витрины плотно зашторены изнутри. Десятка полтора стариков и старух - так казалось в массе, на первый взгляд: возможно, из-за некоторого неуловимого стандарта в одежде; в действительности же встречались тут люди и вполне крепкие, никак не старше шестидесяти, да вот хоть бы и наш Полковник, - терпеливо ожидали времени, кто - группируясь по двое - по трое и тихо переговариваясь, кто, как Полковник - стоя гордо и одиноко. Один из этих, сравнительно молодых, подошел к заведению нервный, порывистый, возбужденный, чем сразу и выделился из подчеркнуто смиренной толпы. Потрясая сложенной вчетверо изнанкою наружу "Правдою", обратился к Полковнику:

– Посмотрите, нет, вы только посмотрите, что делают! Уже читали?! На кого замахнуться посмели?! Не остановить их - все рухнет! Натурально все! Вот как пить дать!..

Полковник стоял демонстративно индифферентно, как бы глухой, и Правдоносцу ничего не осталось, как с тем же монологом, только еще подбавив праведного возмущения в интонацию, перейти к кому-то следующему, потом следующему за следующим! Неизвестно, сколько бы так продолжалось и чем закончилось, когда б не отворилась таинственная дверь и не втянула в свой проем ожидающих.