– Ты?
– удивился Мафиози, пойдя на шум и увидев Энергичного.

– Я!
– настолько гордо, насколько позволяло ему скрюченное положение, ответил Энергичный.

– За "жигулями", что ли, пришел?

– Фотографировал он, - пояснил охранник.

– Отпусти, - кивнул Мафиози пальцем, и охранник выполнил это распоряжение столь же добродушно, как перед тем проводил задержание.

– И чего снимал?
– поинтересовался Мафиози, когда они остались одни.
– Материалы на меня для ОБХСС собираешь? Ну-ну. Или, может, для прессы? Поскольку, так сказать!
– Мафиози иронически ухмыльнулся, - гласность? Ну? Молчишь?

– А в самом деле!
– решился вдруг Энергичный и принял позу партизана на допросе.
– Чего это я молчу? Можно и поговорить! Только выйдем отсюда, - демонстративно скривил нос в направлении полуподполикового производства.

Покуда одноклассники, выбравшись на воздух, на лавочку, под тень огромного чинара, раскатывали нелегкий и для одного, и для другого разговор, Печальный беседовал с надменной продавщицею, разделенный с нею прилавком "Детского мира":

– Значит, говорите, если девочка - розовый, а если мальчик - голубой? Младенчику-то, наверное, все равно. Но раз вы говорите, что так принято!

– Ничего я не говорю, - презрительно выдавила из себя продавщица. Сболтнула сдуру, так сразу цепляться! По мне - хоть вообще не покупайте: меньше бегать.

Печальный пересчитал свой не слишком богатый денежный запас.

– Давайте знаете что? Давайте-ка и тот и другой!

– Сорок три шестьдесят в кассу, - уронила продавщица и демонстративно отвернулась.

– Любовь, значит, у них, говоришь?
– забарабанил Мафиози пальцами по отполированному тысячами задов дереву скамьи.

– Любовь!
– вызывающе ответил Энергичный.

– А ребенок, - не столько спросил, сколько констатировал Мафиози, от меня.

– От тебя!
– подтвердил Энергичный.

– А фотография моя, значит, говоришь, нужна, чтоб показать ей, какой я подонок?

– Приблизительно так, - согласился Энергичный.

– А она, значит, говоришь, - продолжал итожить Мафиози информацию, полученную от одноклассника, - порядочная. Что не мешает ей третий месяц жить в квартире Юсуфа.

– Говорю!
– гордо вскинул голову Энергичный.

Мафиози замолчал довольно надолго: только пальцы постукивали по дереву да полуподполиковые производственные шумы доносились из открытых окон барака, и именно эти секунды, десятки секунд молчания выбрал почему-то Энергичный, чтобы сказать:

– Ты так со мною, Джаба, разговариваешь, будто!

Что будто так и осталось неизвестным, ибо Мафиози перебил приятеля:

– Не Джаба, а Джабраил Исмаилович! А как я еще должен с тобой разговаривать?! С человеком разговаривают так, как он позволяет с собой разговаривать!!

– Вон оно что!
– обиделся, вскочил уходить Энергичный.

– Оно-оно, - равнодушно-дружелюбно удержал его Мафиози за рукав, усадил снова.
– Погоди. Я подумаю.

Снова потянулась пауза, но на сей раз нарушил ее сам Мафиози:

– Завтра в шесть подъезжайте оба в шашлычную! знаешь, за Варзобом, на острове? Найдете чем добраться?

– С кем оба?
– спросил Энергичный.

– С Юсуфом, - тихо сказал Мафиози и вдруг заорал: - С Юсуфом, понял?! С Юсуфом!!!

– Можно вас, Мариам, на минутку?
– крикнул Печальный из ванной. Только быстренько, бумага засветится, - и, когда Мадонна зашла, спросил, полоща в проявителе лист, на котором проступали черты лица Мафиози: Он?

– Он, - подтвердила Мадонна, но не было в ее голосе радости обретения.
– И в то же время, - добавила, - кажется, будто не он.

Печальный глянул на озаренное красным фотосветом точеное личико.

– Нет, - пояснила она, - я не в том смысле, что не опознала, а, как бы это сказать!

– Я понял вас, Мариам. Я понял. Не объясняйте.

Лицо Мафиози, при печати, вероятно, переэкспонированное, чернело в проявителе с каждой секундою все сильнее.

– Смотрите, - сказал Печальный, - у него в кармане газета. Сегодняшняя. И на человека, попавшего в беду, он похож мало? Согласны? Стало быть, теперь можете считать себя свободной?

Мадонна вспыхнула, взорвалась:

– А почему вы все время надеваете эти дурацкие нарукавники?!
– и выскочила из ванной.

Печальный густо покраснел, что в фотосвете получилось как побледнение, приоткрыл дверь и ответил:

– Папа приучил!

Шумела скачущая по камням река. Покрикивали кеклики в развешанных тут и там клетках. Трое одноклассников, трое выросших мальчиков с давней фотографии сидели за столом у самого берега. Энергичный энергично жевал мясо, два других шашлыка, нетронутых, подернулись уже жиром от вечернего ветерка, скользящего с гор.