– Ну уж секретными, - с подчеркнутым пренебрежением высказался Товарищ Майор.
– Доносы!
– и долгим спокойным взглядом посмотрел на Карася.
– Это, кажется, ваша статья?
– извлек из ящика стола толстый журнал и безошибочно раскрыл на нужной странице.
– Вы так блистательно разоблачили наши безнравственные методы! да и не вы один. Нам просто бессмысленно теперь скрывать, что мы пользуемся доносительством. А если секретные в том смысле, что раскрывают доносчиков! Так ведь революционный процесс идет, перестройка. Многим приходится несладко, тому же полковнику Картошкину. Лес, как говорится, рубят!

– И все-таки, - не без робости встрял Карась, - мне казалось, что без серьезной необходимости!

– Нет-нет-нет!
– решительнейшим образом перебил товарищ Майор.
– Никак невозможно! Вот ведь!
– углубился в журнальную статейку - !сами пишете: "недопустимо, чтобы Комитет государственной безопасности занимался чем-либо, кроме наших внешних противников, а избыток освободившихся сил, коли уж никак не в состоянии сократить, обратил на борьбу с мафией и коррупцией". Так что обращайтесь в суд, что ли. Или я не знаю! в милицию. В ЖЭК!

– Отлично!
– вскочил оскорбленный Карась.
– Благодарю вас! Я получил! исчерпывающий ответ. Особенно насчет ЖЭКа.

– Что вы, не за что, - отзывчиво отозвался Товарищ Майор.
– Это наш долг.

Благородный Карась требовательно протянул руку и на наивно-вопросительный взгляд Товарища Майора пояснил:

– Пропуск! Могу я, в конце концов, выбраться из этого! здания?!

– А-а-а!
– обрадовался, что понял, Товарищ Майор.
– В конце концов разумеется. Какие могут быть разговоры! И пропуск вам выпишем. Только предварительно зафиксируйте, пожалуйста, смысл заявления, с которым вы сюда приходили. Собственноручно!
– и подвинул по столу лист бумаги и шариковый, за тридцать пять копеек, карандашик.

– Это что, - вопросил Благородный Карась, - обязательно?

– А как же! Поднимут очередную шумиху, кампанию. А у меня вот оно ваше собственноручное. Да и перед начальством отчитаться: как-никак, а минут десять служебного времени вы у меня отняли.

– Понимаю!
– протянул Карась.
– И в противном случае - не выпустите.

– Отчего же, - возразил Товарищ Майор.
– Выпустим и в противном. Рано или поздно - непременно выпустим. Согласуем с начальством!

Благородный Карась, оценив в полной мере "рано или поздно", покорно вернулся к столу и взял карандашик.

– Только будьте ласковы, без общих фраз. Как вы это!
– кивнул Товарищ Майор на журнал, - умеете. Изложите: что, почему, зачем. Чем вас лично затронуло! Да, впрочем, вы понимаете, о чем я говорю!

– Вы вот так презрительно на меня смотрите, Иннокентий Всеволодович, - не отрываясь от разбора бумаг, продолжал Человечек, но тут вошел в помещение Некто, зашептал Человечку на ухо. Тот покивал понимающе, а впитав информацию, с благодарностью гостя отпустил: - Спасибо, спасибо, милый. Все правильно.

Милый исчез. Человечек помурлыкал с минутку под нос невнятный мотивчик, после чего снова отнесся к глухо, принципиально молчащему Полковнику:

– Итак, если не возражаете, - бросил короткий, но пристальный взгляд, - а вы, судя по всему, не возражаете, я пока оставлю архив тут. Мои люди разберут его по возможности, рассортируют! Вас я тоже оставляю здесь. Но не как главного хранителя, а в предварительном заключении. Помните? Попробую с максимальной точностью воссоздать условия содержания, которые в свое время предложили мне вы. Конечно, силы у нас послабее, но и пациентов поменьше. На случай, если кто-то особенно назойливый из ваших знакомцев будет вас домогаться, мы дадим им возможность с вами встретиться! И вы с полным самообладанием, как Штирлиц, объясните, что вот, мол, приютили у себя на время! ну, скажем, племянников из Рязани. И что сейчас вам, к сожалению, совершенно недосуг. Договорились? Эти вот документики, горяченькие, по первой разборке мною обнаруженные, - потряс Человечек пачкою листов, - я забираю с собою и прямо сегодня дам им ход. Ну а со временем, когда я подготовлю для нашего с вами архива достойное его помещение, мы и его, и вас туда и перевезем. А пока отдыхайте, поправляйтесь, - и Человечек направился к выходу.
– Питание будет лефортовское, бросил, задержавшись на полпути, - из расчета тридцать восемь копеек в день. Вы, помнится, уверяли, что это очень полезно для желудка. Сейчас, правда, инфляция, но, с другой стороны, у вас и организм не молодой, как был тогда у меня, потребности меньше! Будем считать: так на так. Всего доброго. Да, чуть не забыл, - обернулся Человечек уже с порога, - чтобы у вас было больше искренности в актерских экзерсисах, если они понадобятся, ставлю вас в известность, что за вашей внучкою установлено пристальное, я бы даже сказал: ревнивое, - наблюдение. Так что в чрезвычайном случае! И не сверкайте так глазами!
– прикрикнул вдруг гневно.
– Вы уже семьдесят с лишним лет пользуете систему заложников. И - ни-че-го!

– Иван Николаевич ждет вас, - сказала секретарша Человечку, едва тот появился в огромных размеров роскошной приемной, и проводила к внутренним дверям, обитым кожею.

– Добрый день, - приветливо отнесся к Человечку Иван Николаевич, несколько нетвердо шагая навстречу по ковровой дорожке.
– Рад видеть, - и подал для пожатия руку.

Человечек, однако, демонстративно спрятал обе свои за спину, чем заставил Ивана Николаевича выкручиваться из чрезвычайно щепетильного положения.

– Разрешение на особнячок подписали?
– осведомился Человечек.

– Вот, - протянул Иван Николаевич тонкую папку красной кожи.
– Сивцев Вражек. Сердце, можно сказать, Арбата.

– Получите, - изучив Разрешение и сопуствующие ему бумажки, швырнул на стол Человечек папку поневзрачнее, зато попухлее, и вышел вон.

– Не появлялся?
– с порога спросил Благородный Карась у открывшей дверь Супруги.

– Девка его звонила!

– Почему - девка?!
– возмутился Карась.