Он смотрел на тарелку с фруктами остановившимся взглядом и невольно облизывал губы: ему не довелось поесть собственных фруктов при жизни, а призраки и вовсе ничего не едят.

— В этой тележке были все наши деньги. Я бросился подбирать фрукты, но всё было напрасно. Вокруг было полно людей, я просил, умолял их помочь, но никто не согласился, а один человек просто подобрал апельсин и начал поедать его. «А чего ты ожидал», — сказал он, — «они же теперь все грязные, их никто не купит, зачем возиться?» А потом он забрал ещё пару яблок и ушёл.

Помолчав, Ван Сянъян улыбнулся, словно этот рассказ принёс ему мир.

— Многие последовали его примеру. Увидели рассыпанные фрукты и похватали их… Некоторые даже притащили мешки. Я умолял их заплатить, говорил, что так поступать нельзя, но они просто разбежались. А я, как дурак, побежал за ними, и меня насмерть сбило такси. Тем вечером шёл снег, и водитель не справился с управлением: ударил по тормозам, но машину всё равно протащило ещё на несколько метров вперёд. Моё тело застряло между колёс, а ноги отрезало на месте, где я упал… А в последний момент апельсин ударил меня по лицу. Разве это справедливая смерть?

Никто ему не ответил.

— Разве я не заслуживаю получить возмездие? Зачем вы меня арестовали? — продолжил Ван Сянъян. — Как короли преисподней будут судить это дело?

Неудивительно, что линии кармы у жертв были столь светлыми. В смерти Ван Сянъяна фактически был виновен водитель, но при этом за ним не было никакого умысла.

Ван Санъян откинулся в кресле, и в исполнении безногого человека этот жест был особенно зловещим.

— Когда я был жив, — хохотнул он, — я понятия не имел, что существуют люди, которые расследуют подобные дела. Если вы за справедливость, то почему арестовали меня, а не их? Этот мир и правда катится к чертям.

Го Чанчэн опустил взгляд на свою шпаргалку, где значилось «семья/друзья», и не думая выдохнул:

— А что насчёт вашего сына и внуков? И больной жены? Разве вам не следовало совершать добрые дела ради них?

— Мой сын так и не женился, — спокойно ответил Ван Сянъян. — И внуков у меня нет. К тому же, моя жена и сын оба мертвы. Нашей семье пришёл конец, ради кого, говоришь, мне было стараться?

— Как они?.. — дрожащим голосом уточнил Го Чанчэн.

— Я сам их убил, — сказал Ван Сянъян. — Затушил пламя на плите, которым они грелись. Стояла ночь, и они оба крепко спали. И не проснулись. Газ сделал своё дело. Без боли и страха.

— Как… Как вы могли?

Ван Сянъян слегка улыбнулся.

— Я считаю, что жить на этой земле гораздо страшнее, чем умереть. А ты как думаешь?

Глава 56.

Теперь Линь Цзин, наконец, понял, почему душа Ван Сянъяна не вознеслась на небеса. При жизни он не совершил ничего плохого и выживал, как мог, а в итоге, несмотря на все свои старания, умер трагической и абсурдной смертью.

Когда ненависть достигает наивысшей точки, она выжигает все остальные эмоции в человеческом сердце. Отрезав все свои связи с миром живых, Ван Сянъян позаботился, чтобы ничто и никогда не вызвало в его душе теплоту и радость.

Если бы он выжил, время помогло бы ему мирно залечить эту рану. Но он умер.

А умерев, он лишился всего, что имел, и всего, что мог потерять. Его душа оказалась навечно заперта под колёсами, что забрали его жизнь, а сам он опустился в глубины тьмы.

Чжао Юньлань нахмурился. Ситуация была не из простых… Разве кража апельсина может караться смертью? Карманник должен отправиться в тюрьму, никто не приговорит его к расстрелу. Подобные преступления не заслуживают смертной казни, ведь так?

Верно.

Таким образом в голову шефу Чжао и пришла чудесная идея: отправить Ван Сянъяна прямиком в ад, а его дело передать в суд. Если короли преисподней единогласно решат предоставить ему право на отмщение, Ван Сянъяну выдадут специальное разрешение, оправдывающее его поступки на земле. И тогда спецотдел будет не при делах, и случись что-нибудь, вина за это будет лежать на плечах выдавших разрешение судей.