Чжао Юньлань перестал улыбаться и аккуратно поправил на Ван Чжэн её куртку.

— Я ни о чём не жалею, — холодно сказал он, — ни за что не испытываю вины, и молиться мне не о чем. Кто дал кому-то право распоряжаться моей судьбой и судить меня? Пусть властвуют себе над миром сколько угодно, мне-то какое дело?

Ван Чжэн смерила его долгим взглядом и вздохнула, а затем вытянула руку и сделала в воздухе странный жест, бросив несколько слов на том же непонятном языке.

— Ты хороший человек, — сказала она, коснувшись его лба кончиками пальцев. — Пусть Будда хранит и простит тебя.

Чжао Юньлань не стал уклоняться, даже опустил голову, чтобы она могла дотянуться, а после тихо спросил:

— Ты тоже была хорошим человеком. Простил ли тебя Будда? Сберёг?

Ван Чжэн посмотрела на него снизу вверх, и её пластиковый взгляд сочился печалью.

Чжао Юньлань мягко похлопал её по плечу:

— Холодно тут, подружка, пойдём внутрь.

Чжу Хун и Чу Шучжи уже поставили на огонь котелок и топили в нём снег, подогревая на пару полоски мяса. Кое-что Чжу Хун уже поджарила прямо на костре.

Студенты, сверкая глазами, собрались со своими тетрадками вокруг Ван Чжэн. Высокий стройный паренёк нерешительно спросил:

— Можете рассказать нам о правилах здешних мест?

Шэнь Вэй нахмурился, и студент, увидев это, быстро добавил:

— Простите, я не… Только если вы сами не против. Простите, если мы что-то нарушили.

Ван Чжэн присела у костра и тихо сказала:

— Ничего страшного.

Сунув руку в рукава, она достала шоколадный шарик, обёрнутый блестящей фольгой, и принялась крутить его в пальцах, не отводя взгляда.

Староста протянула ей другую конфетку:

— Вот, возьмите, пожалуйста.

— Мне нравится смотреть, — мягко сказала Ван Чжэн, — я не могу есть… Сладости, — быстро добавила она. — За годы эта горная цепь очень изменилась, и жители долины часто мигрировали, мешаясь с другими кланами. В древности, говорят, здесь была деревня клана Камба. У людей Тибета существовал обряд небесных похорон: после смерти труп отдавали мастеру, и он разрубал тело на маленькие части и умасливал их, чтобы привлечь птиц… Если они не съедали плоть до голых костей, это предвещало неудачу, так что задача мастера была очень важна. Эта хижина как раз принадлежала такому мастеру.

— И пусть подобных людей в деревне очень уважали, от них старались держаться подальше, — объяснил Линь Цзин. — Всё-таки они целыми днями возились с трупами.

Го Чанчэн невольно вспомнил о другом существе. О Палаче Душ.

Его ведь тоже уважают, но боятся до одури?

Кроме Чжао Юньланя, с ним никто не рискует заговорить, даже духи и призраки, словно… Словно он может принести несчастье одним своим присутствием.

— Впоследствии здесь побывали многие другие кланы, но здешние земли не отличались плодородием, что неизбежно приводило к конфликтам. Иногда проблема решалась войной, иногда — обменом наследниками; так и начала смешиваться кровь разных кланов. Вскоре несколько других деревень переняли традицию Небесного Захоронения, вот только исполняли её не так, как это делали люди Камба.

Ван Чжэн словно вела лекцию по истории: её тихий монотонный голос невольно нагонял сон. Но студенты Шэнь Вэя были приучены к дисциплине, и вместо того, чтобы уснуть, они быстро шуршали карандашами и жались друг к другу, чтобы согреться.

Чжао Юньлань проглотил немного вяленого мяса, уложил свой спальный мешок рядом с мешком Шэнь Вэя и задремал.

Глава 31.

— Со временем климат в этом регионе становился всё более и более неблагоприятным, — добавила Ван Чжэн. — Население уменьшалось, а где-то в период… не совсем уверена, но, кажется, во времена династий Сун и Юань, случилась катастрофа. Тогда большинство людей умерло или мигрировало, остался только маленький клан Ханьга, который жил в пещере.