— Мистер Берг, я отвечу на ваши вопросы. Обещаю. Выйдем в тамбур?

Он вынул из кармана кителя коробок спичек и, встав, указал генералу на коридор. Тот нехотя подчинился.

— Кто из нас сошёл с ума: ты или я? – осведомился он.

— Пока что никто, – успокоил Катлер и, повернувшись к Лис, предложил: – В моём планшете документы. Почитайте.

Шанс для побега положили ей в раскрытые ладони. Она вскочила, подхватила планшет и, справившись с застёжкой, уже в проходе вытащила из него картонную папку.

— Ах ты сука… – прошипела она, кинув сумку на спальную полку.

«Дело № 1918. Джен «Лис» Тэйт», – гласила надпись на обложке. Финальным штрихом под ней проставили штамп «КОПИЯ». Девушка крепко выругалась.

Не искал он – как же!

Комментарий к Глава 3. О встречах убегающих людей

“Во мгле зрачков, отдававших могильным холодом”.

Этот оборот придумала несравненная a_late_night_cigarette, написав для меня небольшую зарисовку о Лис и Эрте. Мое восхищение не тает спустя столько времени.

“Слышал в её словах больше, чем она произносила вслух. Из-за него внутри возникала мешанина”.

Это тоже Настя наколдовала. Кроме того, что она ведьма-сердцепохитительница, она еще и прекрасный писатель. Заходите к ней на вампирско-колдовской огонёк: https://ficbook.net/readfic/12112295.

========== Глава 4. В прошлом и настоящем ==========

Комментарий к Глава 4. В прошлом и настоящем

Одна моя хорошая подруга сказала: “Настя, не смей мне об этом напоминать!”.

Я люблю моих читателей и всегда удовлетворяю их просьбы :з

Лис потратила четверть часа, чтобы пролистать папку. Адреса квартир, позывные информаторов, фальшивые имена, списки выполненных контрактов – канцлер без преувеличения откопал на неё столько, сколько она не помнила о себе. Разбор полётов провёл доскональный – к подходу не придерёшься.

Хуже всего – и это окончательно развеяло её желание бежать – было то, что он не преминул раздобыть сведения о её приёмном отце. Внутренне замирая, она вчитывалась в строчки: возраст, работа, место жительства, родственники. Он даже позаботился о поиске фотографии. Девушка сняла её со скрепки и для чего-то принялась разглядывать полузабытые черты уже давно чужого человека. Он постарел, всё так же носил раздвоенную бороду, коротко стригся и, судя по всему, к шестидесяти трём совсем лишился зрения. Терять его отец начал, когда Лис ещё пешком под столом проходила. Врачи говорили: «От стресса». Такое нередко встречалось. На шестом году жизни приёмной дочери у мужчины умерла жена. Она долго и тяжело болела: её донимал затяжной кровавый кашель, боли в груди, она отказывалась от еды, страдала от бессонницы и под конец почти сливалась с серыми подушками, от которых не могла оторвать голову из-за слабости. Болезнь медленно вытягивала из неё силы. Лекарства лишь откладывали неизбежное, а маленькая Лис с искренним непониманием спрашивала: «Почему до сих пор не придумали, как это лечить?». В мире, где магию использовали для повседневных забот, пусть и в ограниченном количестве, не могло не существовать способа избавиться от смертельных заболеваний – так рассуждал ребёнок. В её представлении взрослым колдовство давалось без труда – им не приходилось потеть над простенькими фокусами, как ей. Сложно им разве зачаровать кровь, чтобы она прекратила течь? Или наполнить лёгкие воздухом, чтобы они снова заработали как часы?

Детям магия казалась чем-то необыкновенным, и действовала она вне всяких законов. Они сравнивали её с полётом птицы – лёгким и естественным, но забывали, что даже свободные птицы вынуждены опускаться на землю для отдыха, а взмывать в небо – взмахами крыльев.

Опытные элементали соотносили колдовство с физическими упражнениями: чем тяжелее нагрузка, тем больше энергии расходует организм и тем сильнее устаёт. Ни один маг, вступив в схватку с болезнью, не одолел бы. Да и если бы вышел победителем, то порадоваться бы не получилось: мертвецы эмоций не выражали. Где не циркулирует энергия, жизни нет. Отважился бороться с заповедями Бога смерти, будь любезен заплатить втридорога – собой. Таковы элементарные законы магии: энергия не возникала из ниоткуда и не уходила в никуда. Невозможно выкупить чью-то жизнь, не вычерпав собственную без остатка.

Лис прицепила фотографию обратно, бережно разгладив уголок. Она не видела отца девятнадцать лет, но раз за разом, возвращаясь мыслями к захолустному городишке на краю карты, со стыдом признавала, что скучала. С её профессией привязанности опасны, а сентиментальность глупа. Наёмникам не запрещалось быть людьми – от обычных слабостей не отделаться, как ни изгаляйся. И всё ж рисковать не стоило. Она могла сколько угодно тосковать по воспитавшему её человеку – причём подошедшему к этому со всей ответственностью и любовью, – однако ради него вычеркнула себя из его бытия. Запрятала прошлое в подполе, надёжно забив гвоздями. А канцлер вскрыл его ломом.

И вряд ли хоть малость этого стыдился.

После нескольких глубоких вздохов девушка отложила досье. Её не прельщала перспектива существовать под каблуком Катлера. Ясное дело, словами он попусту не разбрасывался: сказал, что компромат на неё собран, – вот компромат, распишитесь. Он будто и шутил с подтекстом – будьте любезны прислушиваться да вникать, господа хорошие. Юморит, думаете, ехидничает? Как бы не так! Человек вроде него даже с женщиной без скрытого смысла не переспит! Всё-то у него филигранно, со значением!

От ситуации хотелось ползти на стену и выть степным волком. Неужто канцлеру марионеток не доставало? Ну так Лис – экземпляр плохой, порченый. С Катлером она почему-то не умела держать язык за зубами – тянуло на колкости, подначки и, самое ужасное, на откровения. Пока что невинные, смешные – те, что прозвучали и забылись. Однако они – тревожный звоночек. Вольности она прежде не допускала и уж тем более не позволяла лезть себе под рёбра – к сердцу или ещё чему, там обитавшему.

Злилась – и на него, будь он неладен, и на себя. Неправильно это. Нелепо. Ему неочевидно, что они не сработаются? От скуки её выбрал – искромётных бесед не хватало? В Тэмпле предостаточно агентств и смазливых наёмниц, раз уж на то пошло. Лис с готовностью выделит ему адреса по первому намёку. На ней свет не зацикливался – по её мнению. Что творилось в мозгах канцлера, она угадывать не бралась.