Вживить бы под кожу тысячу лезвий, чтоб не лез. Вырезать бы из его зрачков тоску, чтоб не бередила душу понапрасну.

Какой бес угораздил его примчаться той отвратительной ночью в трущобы? Они бы не встретились. Не познакомились. Больно ей надо его внимание! Незаметное существование нравилось куда больше.

За размышлениями о незавидной судьбе и раздражающей расчётливости канцлера Лис пропустила стук в дверь.

— Его нет. В тамбуре курит, – ответила она на вопрос начальника поезда и подала ему билет. – Вам же незачем просить его одобрения? Или нужно, чтобы он мою личность подтвердил? Проводница вам не передала? Он за меня поручился. Учтите: интерин повторяться не любит.

Мужчина стушевался, извинился. От духоты на его лбу выступала испарина. Пара капель пота упала на бумажку. Чернила расплылись, и он, сконфузившись сильнее, обвёл цифры пожирнее. Лучше не стало.

— Хорошей поездки, мисс, – пожелал он, убрав ручку в нагрудный карман.

— Она пройдёт замечательно, если мне нальют вина, – выдала Лис. – Где вагон-ресторан?

— Одиннадцатый, мисс, – учтиво отозвался начальник поезда. – Я распоряжусь принести.

«Вы представьте, какой сервис! – ядовито изумилась девушка. – Будто первым классом еду!».

— Красного полусухого.

— Бокал?

— Бутылку, – ухмыльнулась она. – Мне с ним четверо суток в гляделки играть.

Мужчина приподнял брови.

— Простите?

— Не берите в голову, я с собой.

Он попрощался, и Лис, одолеваемая жарой и досадой, покинула купе. Мимо проносились золотистые поля. Дельфи остался далеко позади, и девушка сомневалась, что возвратится туда в ближайшем будущем. Она не забрала вещи, не предупредила – уезжала-то на неделю. Старуха с неё кожу сдерёт…

Лис дошла до открытого окна в конце коридора и, прислонившись плечом к нагретой стене, стёрла со лба пот. Ветер растрепал отросшие волосы. Она завела пряди за уши, но через миг они снова оказались у неё во рту.

Доберётся до Тэмпля – возьмётся за ножницы.

Из купе напротив доносился смех, стук стаканов и весёлая трескотня пассажиров. Где-то плакал ребёнок. Мимо просочился хмурый гражданин в подтяжках. В зубах он держал сигариллу и ощупывал пиджак.

— У вас спичек не найдётся?

— Не курю, – сказала девушка и, улыбнувшись, указала на тамбур: – спросите у молодых людей. Они очень любезны, не откажутся поделиться огоньком.

По правде говоря, Лис всегда носила спички и зажигалку. После войны многие подсели на курево: голодные, страшные дни расшатывали нервы, желудок сводило от недоедания, и народ набивал карманы дешёвыми сигаретами и самокрутками.

Бои прекратились, а от привычки отказались единицы. Отсюда и получалось, что самый простой способ завести разговор – подсобить зажигалкой.

Минуло меньше минуты, прежде чем давешний мужчина, неодобрительно зыркнув на неё, протопал обратно. Дверь в тамбур он закрыл неплотно. От шатания вагона она врезалась в бачок для мусора и уже не захлопывалась.

Лис прильнула к углу. Прислушалась к негромкой беседе.

— Я тебя не осуждаю. У кого язык повернётся разглагольствовать здесь о правильном и неправильном?

Говорил Берг. С занятой позиции девушка видела его прямую спину. У военных – не той ребятни, что набежала в армию по зову агитплакатов, а выпускников Академии и выходцев из семей потомственных офицеров – выправка была что надо. Их за милю замечали.

— Но, на мой взгляд, рассказать всё-таки придётся, – продолжал он, и в небольшой паузе Лис расслышала тяжёлый вздох его невыносимого собеседника. – Знаю, Эрт, знаю. Не старику поучать: я сам ничего не добился и не решил, даже на банальное признание не хватило духу. – Он горько усмехнулся. Одёрнул китель. – Не наступай на мои следы. Твоё молчание к добру не приведёт.

— Мистер Берг. – Из-за тона обращение прозвучало слишком официально. Девушка представила недовольную гримасу отставного генерала. Пока в интонациях одного отражалась отеческая ласка, другой возводил стену. Кирпичик за кирпичиком. – Кому, по-вашему, легче станет? Считайте меня трусом или безнадёжным дураком – я предпочту, чтобы это как можно дольше хранилось только в моей голове. Тут нет средних значений: либо выкладывать правду полностью, либо не выдавать вообще.

— Однажды она выйдет наружу, – не отступил Берг. – Ты себя в ловушку загоняешь. Тебя же выставят крайним.

— Это мои проблемы, – отрезал Катлер. – Если она откажется, я не буду настаивать. К тому же, не исключено, что завтра к вечеру отпадёт надобность беспокоиться об Эйвилин. Тогда я отпущу…

— А сможешь? – перебил его генерал.

Лис навострила уши. Ищейки интерина вышли на Эйвилин? Он бы не разбрасывался столь громкими заявлениями в обратном случае. Сорния – огромная страна, и откопать на её просторах какого-нибудь персонажа часто бывало затруднительно, особенно когда тот скрывался. Наёмники с этим сталкивались постоянно, и в переводе с замысловатого на общечеловеческий формулировки заказчиков звучали следующим образом: «Пойди найди господина Б., которого я видел год назад на дне рождении моей бабушки в местечке Л. за тридевять земель отсюда». Для завершения картины в формуле не доставало объекта Я., из-за которого господина Б. надлежало пытать раскалённым утюгом. Путём нехитрого сопоставления трёх названных переменных получалась мысль каждого, на кого взваливали подобный контракт. Мороки с ним…