Это была блистательная победа. А я получил в награду за свою храбрость замечательные трофеи. Я лично в этом бою убил более десяти человек и обобрал их тела. А Ахмед Атабек и Дост Саид были очень богатые люди.

Часть трофеев я отдал в отрядную кассу, но и мне осталось достаточно добычи. Особенно к месту мне пришлись отличные капсюльные пистолеты, современные, английского производства, снятые с трупа Дост Саида обагренными кровью руками. Выделка стволов там была исключительная.

Плюс лошади. Турки, конечно, были те еще собаки и дети собак, но лошадей они выращивают превосходных! Недаром же Наполеон привез себе любимого жеребца по кличке Маренго из Египта.

Мощь османов в этом регионе была сокрушена. Развивая достигнутый успех, русская армия продолжила свое наступление. Теперь из Добруджи мы двинулись южнее, в Варненскую область. Авангард пробивался на юг. Отряды генерала Ридигера, порываясь к османской столице, подошли к Козлудже, а генерала Сухтелена - к Варне.

Дальше дело застопорилось. Турка порвать на портянки не получилось. Больно уж много их, потери им не страшны. Мы действовали довольно узкой полосой, опираясь на тыл в русской Молдавии. Силистрия и вся Большая Валахия к северу от Дуная , оставаясь постоянной угрозой нам с запада, так как пока контролировались турками. Большая часть дунайских крепостей на юге тоже не была нами взята, а села в осаду.

С Констанцей мы ничего не могли сделать. Русский флот и половина осадного парка артиллерии завязли под Анапой. Турки в Констанце снабжались по морю и не терпели никаких неудобств.

Западная и Центральная Болгария оставалась покорна османской воле, наши войска преимущественно действовали только в двух прибрежных областях. Под Варну и Козлуджу турки собирали сильные армии. Наша осадная артиллерия пока неспешно перетаскивалась от Браилова под придунайскую Тульчу.

А русская армия уже в значительной степени сточилась за прошедшие два месяца войны. Слишком уж часто наши глупые командиры посылали ее в самоубийственные штурмы и кровавые битвы. Забывая, что воевать надо не числом, а умением.

У нас было много убитых и раненых. Требовалось время, чтобы раненые выздоровели, а резервы на смену убитым прибыли из Центральной России.

Батяня меня немного просветил по вопросу "кто есть кто" в здешнем бомонде, что бы я знал, кто чем дышит:

— Слушай, Арсений, и никому не болтай об услышанном. Командующий наш, граф Витгенштейн, человек сложный. Никто, решительно никто не знает всей правды о "милом" графе. Знают только несчастные рабы и рабыни графа, испытывая на себе всю утонченную жестокость этого бездушного лицемера. Но стоны рабов в наши времена не идут далее невидимых стен, отделявших их от остального мира, а если бы до кого-нибудь и дошли бы слухи о жестоких расправах "добрейшего" графа, то все обвинили бы не кого другого, как этих "негодных дерзких людишек". Ну, не отъявленные ли они мерзавцы, если даже такого ангела, как граф Витгенштейн, вынудили принять столь крутые меры? А вверенных ему солдат, граф не намного выше своих крепостных рабов держит.

И действительно в войсках широко ходили слухи, что немец Витгенштейн, имевший славу "благодетеля и отца сирых и убогих", часто пропадает в походной бане. При этом в то время, когда он парился, роль парильщиков, по исстари заведенному графом обычаю, исполняли три специально приставленные на эту должность, молодые и красивые девушки. Пикантность ситуации была еще и в том, что часто наш командующий вдобавок парился с новым баварским послом.

В общем, мой старый вояка был очень недоволен доходящими до него сверху известиями. Война, очевидно, разгорается, и вместе с этим, как ни странно это кажется на первый взгляд, начинают повторяться наши старые ошибки.

Словно мы попали в заколдованный круг. Высшие командиры - дрянь несусветная, все больше иностранные варяги, которые воевать совсем не умеют, солдат не ценят и кладут их почти зря при всяком удобном случае. А иногда сами эти случаи изыскивают на ровном месте.

Как некогда наполеоновские гренадеры носили в своих ранцах, по фигуральному выражению самого великого полководца, маршальские жезлы, так поседевший в боях ветеран Яков Ежов носил в своем сердце секрет окончания войны с турками в самое короткое время.

Но высшие чины, которым мечты об орденах и производствах затмили разум, не хотели знать этого секрета. Надо было пролиться потокам крови до тех пор, пока методом проб и ошибок, механического перебора вариантов, секрет этот не будет усвоен и проведен в жизнь.

Вот эти-то два начала, теория и практика, рутина и живое дело, порождали то глухое недовольство, которое таилось в сношениях царских петербургских военных сфер с казаками, благодаря чему некоторые петербургские прозорливцы доходили до нелепых обвинений высших казачьих командиров, в каких-то тайных замыслах против законной власти. Нами охотно пользовались, но нам не верили и держали в "черном теле".

Между тем война временно погасла до уровня маленьких стычек. Наше командование поняло, что зарвалось. Мы шли на юг слишком узкой полосой, нашу армию могли отрезать, а наши коммуникации оставались под большой угрозой. Наши позиции напоминали карточный домик. Стоит лишь подуть сильному ветру...

В результате турецкого напора Ридегер от Козлуджи отошел, Сухтелен тоже от Варны оттянулся, ограничившись только наблюдением за этим городом. Османы, как это всегда бывает с дикарями при всяком, даже сомнительном, успехе, резко воспрянули духом и, преувеличивая свою силу, начали с большой энергией готовиться к дальнейшей борьбе.