В сказке проходит перед нами и много других персонажей. Мы узнаем о подземном храме, где в нишах установлены четыре статуи королей — из золота, серебра, меди и из сплава этих трех металлов. По ходу действия храм с королями поднимается на поверхность, к свету. И в то же мгновение фигура четвертого короля оседает бесформенной массой. Значительна роль во всей сказке таинственной зеленой змейки. Благодаря тому, что она жертвует собой, наконец — то строится прекрасный крепкий мост, соединяющий берега реки. Еще есть два блуждающих огня, которые играют отчасти веселую и забавную, а отчасти серьезную роль, способствующую пониманию смысла сказки. Они испытывают ненасытную жажду золота. Где только увидят они этот металл, его тотчас проглатывают — и приходят в хорошее расположение духа. Но потом они снова начинают хихикать, а то и громко смеяться, в результате поглощенные ими куски золота разбрасываются повсюду. Примечательно, что не всякое золото становится добычей блуждающих огней. Так, например, они не осмеливаются посягнуть на драгоценный металл золотого короля.

В самые важные моменты действия, рисуемого лишь грубыми мазками, как бы намеками, раздаются полные значимости слова: «Урочный час близок!»

Но даже эти намеки, не дающие полного описания происходящего, позволяют вполне отчетливо увидеть, что юноша, услышавший обо всем этом впервые, приходит в замешательство. Какое богатство образов по сравнению с нагромождением абстрактных понятий и бледных представлений, которые мы порой выносим с лекций… Сколько таинственного, не сразу постигаемого разумом там, где обычно господствует прозрачная, но бесцветная и шаткая логика. И я бы тоже почувствовал безысходность и пришел в замешательство, если бы не спасительное воздействие совершенно необычного приема, с помощью которого Рудольф Штайнер излагал все вопросы. Дело в том, что он сам на какое — то время воплощался в каждого из всех поочередно появляющихся многочисленных персонажей. Преображаясь, Штайнер наглядно выражал то, о чем он говорил. Мысли и знания, которые ему нужно было донести до нас, придавали звучанию его голоса, всей сути его речи каждый раз новую окраску, являя перед слушателями тонкую и живую игру. Именно подобная колоритность изложения и необычная пластичность мыслей способствовали пониманию вопроса и придавали всему нечто такое, чего не выразить несколькими словами. Это, скорее всего, можно было бы назвать привлекательной и добродушной доходчивостью.

Но особенно ободряюще действовал здоровый юмор, который при всей серьезности и величественности изложения временами прорывался наружу. Мне отчетливо вспоминается следующий эпизод. Рудольф Штайнер уже приступил к интерпретации символики сказки, внутреннего значения появляющихся персонажей, как бы ощупывая их легкими прикосновениями. Он обнажил скрытую истину, которую Гёте хотел выразить этой сказкой: с помощью нового высшего познания — оно находит свое выражение в самоотверженной жертве зеленой змейки — можно построить мост от одного берега реки к другому. То есть новое сверхчувственное познание, «урочный час которого пробил», позволяет связать мир чувств с миром духа. Вот в таком немаловажном контексте он, наконец, заговорил о блуждающих огнях, что постоянно проглатывают золото и снова повсюду его разбрасывают.

И тут Штайнер рассказал, как одно событие из веймарского периода его жизни помогло ему ясно понять, что же Гёте подразумевал под блуждающими огнями. В те годы он работал над изданием Полного собрания сочинений Гёте, осуществляемым по поручению великой герцогини Саксонской Софии. Ему персонально были поручены выпуск и комментирование естественно — научных трудов Гёте. Такая обязанность повлекла за собой необходимость частого посещения крупной библиотеки и работы в ней до позднего вечера. Как — то однажды вечером, рассказывал Рудольф Штайнер, он сидел там за письменным столом. Зал, в котором обычно трудились его коллеги и студенты, опустел. И тут неожиданно возле него появился служащий библиотеки, который легким покашливанием недвусмысленно дал понять, что хочет обратиться к нему с вопросом.

«Что вам угодно, мой дорогой?» — спросил приветливо Рудольф Штайнер.

«Господин доктор, — скромно и немного нерешительно произнес служащий, — я хочу вас спросить о том, что давно меня мучает. О том, чего я никак не могу уразуметь».

«Что ж, спрашивайте, мой дорогой. Может быть, я смогу вам чем — нибудь помочь».

Служащий доверительно подошел поближе:

«Дело вот в чем. Я ведь работаю и в тех помещениях, где находится основной каталог и размещены различные картотеки. И там я постоянно наблюдаю одну и ту же картину. В один прекрасный день приходит какой — нибудь молодой человек, по нескольку часов изучает и просматривает каталог, копается в картотеках. Усердно исписывает множество листков. Потом ими оказываются всего лишь требования на книги, которые он хочет взять на дом или читать здесь, в читальном зале. Он опускает их в ящик заказов, и тут для меня и моих коллег начинается беготня, а по большей части лазанье по лестницам вверх и вниз. Знаете, господин доктор, ведь он не всегда требует новейшие книги. Приходится добираться и до тех, что стоят высоко наверху на запыленных полках! И подобрав, наконец, одну за другой эти книги, нам приходится еще большую часть из них расставить здесь, в читальном зале, на рабочем столе. Порой образуется целая гора, за ней не видно головы молодого человека, который просиживает в зале неделями, месяцами, прилежно работая. Он сидит здесь, и вот все читает, и вот все пишет. Проходя мимо, я каждый раз вижу, как он выписывает на листочки определенные вопросы. Гора книг постепенно тает подобно льду весной, но стопа листочков растет, становится все толще и толще, и сама со временем превращается в новую маленькую горку. Но затем наступает день, когда на столе нет больше ни одной книги. А еще чуть позже исчезает и сам молодой человек вместе со всеми его многочисленными листочками, которые он так усердно исписывал. И вот проходит некоторое время, может быть, несколько месяцев или даже год, и однажды приходит посылка от переплетчика. Ее распаковывают как раз в моем присутствии. И что я вижу? Среди книг есть одна с именем того молодого человека, который столь продолжительное время работал в читальном зале, зарывшись в книги. Я открываю книгу, листаю ее и не могу скрыть удивления: она состоит в основном из тех листочков, на которых были выдержки из многих других книг! Новой книге присваивают номер, отводят место на одной из полок. Одновременно я узнаю, что ее автор благодаря своей работе получил ученую степень. Опять проходит некоторое время. И снова появляется новый молодой человек и выписывает из каталога и картотеки множество книг, которые он намеревается проштудировать. Это в большинстве своем те же книги, которые уже отбирал тот первый господин. Но к ним теперь прибавляется еще и книга его предшественника. Опять те же нагромождения в читальном зале, опять то же превращение книг в листочки, а листочков — в книгу. Но теперь в новую книгу на таких же листочках перекочевывает и книга предшественника. Затем наступит черед третьего господина, за ним четвертого и так без конца.

Так вот я вас спрашиваю; — здесь Служитель с весьма серьезным видом наклонился над Рудольфом Штайнером, — вот я вас спрашиваю, господин доктор, что все это означает? Почему люди не оставляют в покое старые книги, коли они делают новые книги только для вида? Я за этим наблюдаю уже не один год и все до сих пор не могу уразуметь!»

«И я тоже, мой дорогой», — ответил Рудольф Штайнер и улыбнулся.

И, продолжая лекцию, Штайнер заметил, что он больше ничего не смог сказать в ответ этому столь здравомыслящему служителю библиотеки. Однако на примере подобного процесса собирания, записывания и быстрого выплескивания наружу того же, что было собрано, он вдруг отчетливо понял, что ученые люди по своей сути зачастую подобны обманчивому свету. Это, в свою очередь, и объяснило ему смысл блуждающих огней в гётевской сказке.

Над всем этим нужно как следует подумать и внимательно разобраться в сказанном. Фактически Рудольф Штайнер здесь подразумевал лишь определенный тип плодовитых, но по сути непродуктивных ученых или псевдоученых. Однако к труду истинного исследователя он относился с глубоким уважением, и это можно было наблюдать на протяжении всей его жизни. Достаточно вспомнить хотя бы написанную им в молодые годы работу «Истина и наука».

Данный эпизод, рассказанный во время гейдельбергской лекции с такой душевной теплотой и юмором, оказал на меня особое живительное воздействие. Он разбудил тлевший во мне бунтарский дух. Ибо, несмотря на почтительное отношение к некоторым замечательным преподавателям, в моей душе тогда постепенно нарастало неприятие схематизма, присущего повседневному академическому учебному процессу. Я часто задавался вопросом — а не нуждается ли многое в нем в таком же основательном реформировании, как и наша жизнь.

После самой лекции, которая, как это ни странно, скорее освежила меня, нежели утомила, мне представился случай восхититься еще и тем, с какой уверенностью и ясносnью Рудольф Штайнер ответил на целую вереницу поступавших к нему вопросов. Он никак не мог заранее подготовиться к этим вопросам, некоторые из них задавались устно, но по большей части поступали в письменной форме. Можно было только удивляться тому, насколько свободно он ориентировался в различных областях жизни, какими конкретными и практичными были его ответы. Одновременно в ответах слышалась какая — то человеческая нотка, которой я тогда еще не сумел дать определение.