— Леди Селия! Леди Селия!

Я открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. Вокруг меня все еще было лето и синее небо.

— Леди Селия, — Кетти казалась немного виноватой, — простите, что бужу вас, но мы уже приехали.

Приехали? Я выглянула в окно. И правда, совсем рядом виднелись знакомые ступени. На двери висел рождественский венок. В нем все так же горела негасимая свеча.

— Пора выходить.

— Конечно, Кетти, я сейчас.

Так не хотелось расставаться с видением из прошлого, но все же пришлось. Я обняла медведя и вышла на улицу. Воздух был студеным. От дыхания ввысь взмывали белые облачка. Слуги Альберта уже успели разгрузить багаж и занести его в дом. Кетти проворно прихватила из нашей кареты дорожную сумку.

— Пойдем, дорогая, сказала я. Пора познакомиться с остальными обитателями моего скромного жилища. Их не так много: дворецкий, пара слуг и кухарка. Надеюсь, тебе у нас понравится.

— Уже нравится, — улыбнулась она, — я уверена, что у вас мне плохо не будет.

Я ей вернула улыбку и поднялась по ступеням вверх. Мне теперь оставалось только одно — ждать новостей от Альберта. Ждать и не думать ни о чем плохом.

Время ползло удивительно медленно. Я была в своей спальне одна.

Сэми помогал новой горничной обустраивать комнату. Я же пыталась читать дамский роман. Точнее, тупо перелистывала страницы, почти не улавливая смысл прочитанного. Колье у меня на груди дремало. В нем не было ни магии, ни жизни. Оно словно не слышало моей мольбы.

Кетти заглянула ко мне почти в шесть.

— Леди Селия, — спросила она неуверенно, — вы не будете ругаться, если я повешу снаружи возле входной двери зеркальце?

— Зеркальце? — не поняла я. — Зачем?

— Для Сэмюэля. Ему скучно. А так он сможет выглядывать на улицу.

— Конечно вешай, дорогая.

— Спасибо, леди Селия!

И она, совершенно счастливая, унеслась прочь. А я лишь покачала головой. Так просто — повесить зеркальце! И все будут счастливы. И Сэми перестанет маяться от скуки. Почему я сама не догадалась? Наверное, во мне после расставания с Вильгельмом уснула человечность. Я очерствела, из милой девочки превратилась в стерву. Сразу стало грустно.

До самого вечера я была сама не своя. Я уже почти разуверилась в том, что у Альберта хоть что-то получится. Звонок колокольчика застал меня внизу. Позабыв про правила приличия, про чувство собственного достоинства, я ринулась открывать.

За дверью стоял Вильгельм. Он смотрел несчастными глазами и держал перед собой алую бархатную коробку — слишком большую для украшения, слишком маленькую для внушительного подарка.

— Здравствуй Птаха, — голос моего генерала вновь осип от волнения.

— Здравствуй Вильгельм, — я ответила почти шепотом.

Захотелось прокричать: «Ты узнал? Ты понял, что я никогда не писала тебе гадких писем? Ты раскаялся? Теперь ты видишь, как был неправ?»

Вместо этого я тронула пальцем красный бархат и спросила:

— Что там?

Он улыбнулся светло и немного грустно.

— Бокал. Помнишь, мы мечтали, чтобы ты на выступлении могла разбить его голосом?

— Бокал?

Я развязала ленту и недоверчиво сняла крышку. На белом шелке лежало хрустальное чудо.

— Я ведь тогда заказал его.

— И ты все это время его хранил?

Он пожал плечами, сказал виновато:

— Я был таким дураком.

— Это верно.

— Прости меня, Птаха.

— Не знаю…

Вильгельм опустился на колени. На крыльце. Прямо в снег. Коробку он не выпустил из рук.

— Прости, — повторил тот, кого я всегда любила больше жизни, — ударь, накричи, сделай что хочешь, только не прогоняй. Я не могу без тебя, Птаха.

Что было дальше? Пожалуй, об этом стоит промолчать. Недаром говорят, что счастье любит тишину. В этот раз я свое счастье не собиралась отдавать никому. Хватит. Однажды уже сделала глупость и заплатила за нее слишком высокую цену.

Альберт появился сразу после полудня. Был он серьезен и хмур. Однако, при виде наших смущенных лиц, расплылся в довольной улыбке.

— Я вижу, что у вас все хорошо? — спросил он, отдавая пальто дворецкому. — Вот и славно.

— Тебе удалось что-то выяснить? — Вильгельм поймал мою ладонь и сжал ее крепко. Он ужасно волновался.

Я прислонилась к его плечу.

— Не совсем, — Альберт вздохнул, — но я принес весьма полезный артефакт. Он позволит нам во всем разобраться. Маг не смог воссоздать картину в целом без тебя, Селия, это по силам только тому, от чьего имени написано письмо. Но и того, что я видел, предостаточно. Боюсь, Вильгельм, тебе это не понравится.