Нотт умилённо улыбнулся и пихнул в бок Драко, чтобы тот тоже оценил реакцию Грейнджер. Малфой устало провёл ладонью по лицу и беспомощно пожал плечами, одними губами прошептав «Гриффиндор». Как же он её в этот момент бесил!

— Нам нужен всего один небольшой бастард, — ласково продолжал убеждать Нотт, и Гермиона упрямо стиснула зубы. Нет, Тео определённо раздражал сейчас даже больше, чем Малфой. — Цветочек, ты же хочешь получить диадему или нет?

— Мы найдём другой способ это открыть, — отрезала она и взяла шкатулку в руки, снова пытаясь подобрать последовательность символов.

Вся конструкция выглядела прочно, да и весила немало. Грейнджер повернула её на бок, разглядывая символы, и внутри что-то гулко перекатилось. Разве диадема могла бы так звучать? Она потрясла шкатулку и единственное, что смогла понять по звуку, — там хранилось нечто металлическое. Тогда Гермиона взяла свою палочку и один за другим направила отпирающее заклятие, заклинание магической отмены, проклятье ржавчины, разрушающее металл… Но ничего не произошло.

Так они и проковырялись ещё два или три часа. Вначале все по очереди пытались вскрыть замок: нажимали, бросали об пол и с крыши, потом Драко попробовал разрезать и раздавить заклинаниями, следом Нотт использовал руны, а Грег долго и мучительно ковырял места стыков ножом, но всё было бесполезно. В конце концов, измучившись и потеряв надежду, Гермиона устало опустилась на диван и перевела рассеянный взгляд в пыльное окно. Интересно, сколько сейчас времени? На улице уже становилось светлее, значит, ночь почти прошла. Она обессиленно прикрыла веки, чтобы дать глазам немного отдохнуть, и сама не заметила, как уснула.

***

Её разбудил чей-то размеренный храп. Этот громкий звук разорвал в клочья какой-то приятный сон, который сразу же забылся, но оставил ощущение чего-то лёгкого и светлого, словно пенка взбитых сливок на молочном коктейле.

Она открыла глаза и упёрлась взглядом в незнакомый потрескавшийся потолок, пытаясь осознать, где сейчас оказалась. Вчерашний вечер, бар, Теодор и Малфой… шкатулка. Её голова уютно покоилась на чьих-то коленях, и ноги, судя по всему, тоже лежали на ком-то. Что за каша? Как они все умудрились заснуть на этом маленьком диванчике?

Гермиона приподняла подбородок, взглянув на того, кто же так раздражающе храпел, и не сдержала смешок — Драко. Она никогда бы в жизни не подумала, что Малфой мог так неизящно храпеть. Ему бы вполне подошло тоненькое, лёгкое постанывание, а не этот звук работающей газонокосилки. Может это он так из-за неудобной позы? Наверняка на широкой кровати с шёлковыми простынями и прозрачным балдахином Малфой не стал бы издавать такие неаристократичные звуки. Но сейчас он уснул сидя, облокотившись на подлокотник ободранного дивана и уперевшись лбом в руку. При солнечном свете стало видно, насколько Драко сильно досталось — щека с многодневной колючей щетиной была расцарапана, рот разбит, на волосах запёкшаяся кровь… Вчера Гермиона даже не обратила на это внимания, но сейчас было отчётливо видно, что поиски шкатулки дались ему нелегко. Он громко всхрапнул, и она не сдержала ещё один смешок. Всё же это было забавно.

Она не знала, как к нему относиться, и терялась в противоречивых эмоциях.

Малфой её раздражал, бесил и поднимал кипучие волны ярости. Своим молчанием, своим характером и этим долгим отсутствием! Гермиона так давно его не видела и не получала новостей, что за одно это нужно было наслать на него Брахиам Эмендо. Полежал бы без костей и поразмышлял о своём поведении.

«Зато пахнет он приятно», — отметила какая-то нелогичная девичья часть сознания. И её мысли сделали разворот на сто восемьдесят градусов. Драко. С придыханием на последней «о».

Она убеждала себя, что всё дело только в физической близости, после секса в отеле Гермиона словно проснулась от долгого сна. Ей тогда с ним было… приятно. Да, что там! С Драко было жарко и возбуждающе. Его пальцы вызывали электрический ток под кожей. А в тот момент, когда его губы касались её тела, Гермиона могла даже закрыть глаза на невыносимый характер Малфоя. Она никогда прежде не испытывала такого, чтобы от одного прикосновения расползались мурашки, а кожа плавилась как тёплый воск. Ей однозначно понравилось то, что произошло между ними в отеле, и останавливаться на этом не хотелось. Но единственное, что понимала рядом с ним Гермиона, — это то, что запуталась окончательно. Как можно было испытывать такие противоречивые эмоции к одному и тому же человеку?

Она пошевелила ногами и упёрлась во что-то тёплое и мягкое. Если Драко здесь, то там наверняка… Аккуратно приподнявшись на локтях, она взглянула на второго — точно, Тео — и снова улыбнулась. Так мило он выглядел. Нотт полулежал-полусидел, неудобно согнувшись, пристроив голову на подлокотнике, и ноги его свесились на пол, но при этом тёплая ладонь Теодора придерживала её ноги, чтобы Гермиона не свалились. Это выглядело так заботливо и странно. Во сне он казался совсем мальчишкой, как один из тех кудрявых ангелочков, что рисуют на жестяных коробках с рождественским печеньем, только постарше. Безмятежный и расслабленный даже в такой неудобной позе. Только сейчас, на этом контрасте, Гермиона поняла, насколько всё время он был напряжён.

Больно кольнула совесть — и что она вчера натворила? В момент осознания всего масштаба проблемы ей стало страшно и как-то неприятно от самой себя. Единственный мужчина на всю жизнь. Так жили её родители, именно это казалось правильным и светлым. Переспать с одним, а через две недели целоваться с другим, что бы сказала мама? На самом деле ей даже представить было сложно: обучение в Хогвартсе, когда видишь родителей только на каникулах, вторая магическая война и Обливейт — Гермиона просто не успела обсудить с мамой такие вещи, как первое свидание (которого у неё попросту не было), первая влюблённость и прочее многое и многое первое… Сердце больно сжалось в груди. Казалось, что оно вот-вот лопнет, и Гермиона захлебнётся собственной кровью. Она вернёт родителям память, обязательно. Но пока образовавшуюся пустоту заполнили вчерашние слова Тео. Что он там говорил про принятие своей тёмной стороны?