А Гелька не только додумает, но и искренне поверит в придуманное. Мы только недавно Стасю " пережили" и вот опять...

Вечер тянется бесконечно долго.

Мне кажется, что я не спал вечность, настолько тяжелую ношу накинул мне на плечи Санька.

Отпиваю виски, наблюдая, как Геля торжественно произносит речь.

Мы по очереди поздравляем Янку.

Я даже нахожу какие-то трогательные слова от которых мои девчонки вытирают слезы.

Обнимаю дочь и грожу Тимуру кулаком «Попробуй только обидь».

Он все понимает.

Улыбается кивнув головой.

Тоже влюблен. Вижу.

Верю этому парню. Чувствую за ним упорство и целеустремленность, а это очень важные качества.

Постепенно в груди «приживается» мысль о том, что Янка и этот парень – почти семья. А вот то, что Никита включился в игру с таким влюбленным напором – бесит!

И поэтому, когда подходит очередь семье Рязанцевых поздравлять именинницу, я напрягаюсь.

Никита себе не изменяет. Он краток и остроумен. Но что-то в нем появилось, чего не было все эти годы…

Может… надежда и трепет?

Он как влюбленный олень, боится сделать неверный шаг.

И вот когда он произносит « Спасибо Геля и Андрюха вам за такую чудесную девчонку", я закипаю.

В каждом слове слышу подвох…

Ничего поделать с собой не могу. Злость и ревность сидят во мне и точат изнутри, просясь наружу.

Когда мы выпиваем за здоровье именинницы я зову Ника курить.

Может по мне заметно, что я мечтаю начистить морду этому придурку, потому что после моих слов все напрягаются.

– Вы куда? – привстает Карамелька, когда мы с Ником направляемся на террасу возле дома.

Да! Все ты правильно поняла. Я уже хочу выпустить зверя из клетки. Не въебу, так хоть прорычусь на него.

Сжимаю тонкие пальцы проронив сухое " Мы сейчас"

– Поговорить хотел? – бросает Никита сухо. Мы словно, блядь телку с ним не поделили. В его глазах хоть и нет такой злости, что клюет сейчас меня, зато там есть что-то другое, которое бесит сильнее.

Там решимость.

Что он там, блядь решил?

– Хотел – швыряю пачку на плетеное кресло и резко разворачиваюсь к оппоненту лицом. – Ты… Какого хера ты на дочь мою так влюбленно смотришь?

– Потому, что люблю ее – сразу, без сомнений плюется мне в лицо.

Знаю, что сделай я одно неверное движение-мне конец. Этой драки мне не простит никто. Особенно Янка.

Усмехаюсь и смотрю в сторону дома. То есть так, да?

– Пятнадцать лет не любил, а тут вдруг влюбился? – поддаюсь вперед, сокращая между нами расстояние.

– Все пятнадцать лет любил, но услышала об этом она только сейчас.

Все это на грани.

Я буквально представляю, как крошу его башку об стеклянный столик.

Стиснув зубы, выдыхаю через ноздри горячий воздух.

Кулаки каменные. Сжимаю и разжимаю пальцы, гоняя кровь.

Чувствую - сорвусь. И вот когда я собираюсь занести кулак в челюсть этому долбоебу на нас с ним прилетает струя холодной воды.

От неожиданности раскрываю рот и хватаю им воздух. Понять ничего не могу…

– Какого хера? – слышу возмущение Никиты, обращенный куда-то в сторону.

Смахнув ладонями холодную воду поворачиваю голову в сторону, откуда доносится возмущенный писк Карамельки.

– Что за петушиные бои? Вы как в курятнике! Дочь не поделили?

– Вообще-то такое мужикам говорить нельзя, за это можно и получить… - возмущается этот придурок, а я вновь зверею.

– Ты как с моей женой разговариваешь? – надвигаюсь на Никиту и отскакиваю в сторону, как ошпаренный, потому что нас вновь окатывает ледяной водой.

– Да, Карамелька, блядь! Прекрати!

Срываюсь.

– Это вы прекратите! Еще одно слово и я буду держать эту кнопку, пока вы сознание не потеряете. Может хоть так угомонитесь! Ты рожал Янку? – смотрит на Ника с вызовом. Он отрицательно качает головой и устало выдыхает. – Может ты нашу дочь родил? – Срывая голос смотрит осуждающим взглядом.

Молча увожу взгляд в сторону и пытаюсь отдышаться.

Надо приходить в себя…

Гелька всегда действует отчаянно. Я привык уже к ее выпадам.

Шумно выдохнув, бросаю разочарованный взгляд на Ника и развернувшись иду переодеваться в дом.